Читать книгу "Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38-47 - Татьяна Соломатина"

В десять часов вечера Ельский стоял у двери «по адресу» и давил на кнопку звонка. Он понятия не имел, что здесь делает, зачем и что скажет. Может, это пресловутый кризис среднего возраста и пора всего лишь покупать кроваво-красный «мустанг»-кабриолет и жениться на девственнице?

Двери открыл мужик с жиденькой бородёнкой. На нём были льняные штаны и футболка со сложным принтом на ведические мотивы. Мощную выю впритык облегали деревянные бусики.

– Здравствуйте! – доброжелательно поздоровался мужик.

– Здравствуйте! – нерадостно буркнул Ельский и замолчал.

– Вы что-то хотели? – подсказал мужик, сияя прозрачно-водянистыми глазами.

– Да, – глянул на мужика исподлобья Ельский и снова умолк. Ему вдруг стала совершенно очевидна нелепость всего происходящего. И говорить не то чтобы было нечего, а просто-напросто перехотелось.

– Вас прислала Шакти? – ободряюще улыбнулся мужик и совершенно лучезарно просиял.

С супругой бога Шивы Владимир Сергеевич знакомства не водил. Но на всякий случай утвердительно кивнул.

– Так проходите, чего ж мы на пороге-то?! – мужик включил оскал на всю дозволенную челюстями пропускную способность.

«Импланты у него отменные», – мимоходом отметил про себя Ельский, заходя в широко распахнутую дверь. Стандартная трёшка-«чешка», коридор чистенький, прилично обставленный из бюджетной «Икеи». «Ненаказуемо!» – сказало в голове у зава детской реанимацией и неонатологией голосом бургомистра в исполнении Леонида Броневого из «Того самого Мюнхгаузена». Он даже кривенько усмехнулся. Этнически-принтованный мужик счёл это хорошим знаком.

– К нам пришли! – крикнул хозяин вглубь квартиры.

Первыми в коридор выбежали голые мальчишки. «Семь и пять. Немного пониженного питания, но тургор и цвет кожных покровов в норме», – отметил Ельский натренированным взглядом. «Оспенные» отметины на плечах отсутствовали. «Ненаказуемо!» – бургомистра зациклило.

– Наши старшие. Тоже домашние, – с гордостью объявил неонатологу гостеприимный владелец квартиры. – Позовите маму и присмотрите за сестричкой! – ласково напутствовал он сыновей.

Голые мальчишки с воплями: «Мама, мама, к нам дядька какой-то пришёл!» – унеслись.

– Проходите в зал! – пригласил мужик.

Ельский скинул ботинки. Тапок не наблюдалось. Впрочем, и хорошо. Незнакомые тапки вызывали у Владимира Сергеевича, сибарита и чистоплюя, гораздо большие приступы содрогания, нежели просто грязный пол. Да и пол на вид и даже по тактильным ощущениям грязным не был. Ну просто не к чему придраться!

«Зал» – то есть обыкновенная «большая» комната, объединённая с лоджией, – тоже никаких особых нареканий внутри Ельского не вызвал. Всё та же стандартная мебельная фигня «собери сам». Разве что в излишке плакатов всяческих Будд в позе лотоса по обоям. Гимнастическая стенка и подвешенный к потолку канат в одном из углов. Немедленно вернулись в комнату обнажённые пацаны и стали лазать, как обезьяны, с дикарской бравадой и таковым же любопытством поглядывая на незнакомца.

– Иван, – представился самым незамысловатым русским именем мужик и вполне обыкновенно протянул Ельскому широкую лопатообразную ладонь.

– Владимир Сергеевич, – по многолетней врачебной привычке добавил к имени отчество Ельский.

– Присаживайтесь! – хозяин указал гостю на одно из кресел в стандартной гостиной композиции «диван и два его сына-близнеца».

Иван щёлкнул пультом музыкального центра – и из всех углов негромко полилась заунывная мантрообразная мелодия. Старшенький голыш натренированно поднёс папе ароматические палочки – и Иван возжёг что-то едко-сандаловое. Ельский чихнул. При всей своей пожизненной закалке дезрастворами – начиная со студенчества, когда ему в качестве санитара приходилось иметь дело даже с лизолом, – Владимир Сергеевич терпеть не мог слишком ярких запахов. Не одна понравившаяся ему баба была моментом разжалована только за то, что перебарщивала с духами и ароматизированными дезодорантами. Запах хлоргексидина был ему куда более мил. Или привычен. Что со временем становится подобным.

– Будьте здоровы! – хором выкрикнули малыши.

«Воспитанные! – отметил Ельский. – Господи, что я здесь делаю?! И как мне из всего этого выкручиваться?..»

– Где вы познакомились с Дашей? – прервал его мысли Иван.

– С Дашей?! – переспросил Ельский.

– С Шакти!.. А, ну, значит, ваша жена ездила на Гоа на ретрит! – понимающе всплеснул руками мужик и расслабленно откинулся в кресле.

«Какая из них?!» – ехидно усмехнулся про себя заслуженный многоженец.

– Ну да, ну да… – невнятно пробормотал он вслух, всё ещё не понимая, какое отношение Шакти имеет к неведомой ему Даше и при чём здесь удаление от общества на Гоа?!

– И вас всё ещё обуревают сомнения! – скорее экстатически констатировал, нежели вопросил Иван.

«И какие!.. Знать бы ещё, по какому поводу…»

Впрочем, у Ельского было достаточно опыта общения с подобной публикой и с аналитической функцией было всё в порядке. Так что, очевидно, его приняли за вновь обращённого в очередную секту и сейчас медоточиво будут погружать в, кхм, лоно.

Владимир Сергеевич под гипнотические мантры со скепсисом разглядывал младшенького парнишку, сигающего туда-сюда по перекладинам и бесконечно теребившего свой крошечный пенис.

– Давно головка полового члена открывается с трудом? – деловито уточнил он у папаши.

– Что? А?!

Ельский ткнул подбородком в сторону своей профессиональной озабоченности. Иван посмотрел на сына.

– Ерунда! Плохая экология. Мы вазелиновым маслом мажем.

– Вазелиновое масло – это хорошо.

– Так что, у вас уже есть дети? – дружелюбно поинтересовался Иван.

– Да, – соврал Ельский. – Один. Мальчик. Тоже были такие вот… экологические проблемы. Потому и спрашиваю, – продолжил он лгать. Это было на удивление легко. Сам от себя не ожидал. Если кому и врал прежде – так только бабам. Даже главврачам и начмедам никогда не врал. Не говоря уже о родителях курируемых детей. А тут понесло… – Мне кажется, это всё из-за того, что наших женщин насильственно принуждают рожать в родильных домах. Где они оторваны от ласки, от любви, от природы!

Ельскому стало стыдно. Он даже покраснел. Так очевидно корява была его неумелая попытка лицедейства. Но мужик Иван неожиданно обрадовался и начал нести что-то про доказательные проценты. Владимир Сергеевич даже не слушал. И тут вошла тощая, измождённая женщина в длинной рубахе и тихо присела на диван. Груди у дамы не было вообще.

«Может, только покормила, вот и… Да и, получается, четвёртые сутки всего. Не всего, а уже! – оборвал сам себя Ельский. – Тут или хлестать должно, или смеси. Но тут смесями явно не пахнет».

– Мы всех наших детей рожали дома! Как все нормальные люди! Катюня, покажи фотографии.