Читать книгу "Роддом или Неотложное состояние. Кадры 48-61 - Татьяна Соломатина"

Оксана Анатольевна проснулась не в духе.

Дело в том, что если ты лёг спать ровно полчаса назад, то дух за это время — как раз только успел выбежать за дверь. Он же не знал, в конце концов, что именно в этот момент и постучат. Да ещё и войдут, не дожидаясь ответа.

— Ну, что там ещё? — проворчала временно бездуховная Оксана Анатольевна.

— Там это… Вчерашние роды на дому[2]… Которые в нашем больничном скверике, — почтительно прошептала молоденькая акушерка первого этажа. — Они, вроде как, с ума сошли.

— Кто?!

— Так я же говорю… они… вчерашние роды на дому.

— Чтоб вам! Вызывайте ответственного дежурного врача!

— Так вы же ответственный дежурный врач.

— Тогда вызывайте первого дежурного врача!

— Оксана Анатольевна, первых дежурных врачей отменили. Кто ответственный — тот и первый.

— Вызывайте второго дежурного врача!

— Так вы Тыдыбыра сами отправили в гинекологию, ассистировать на ургентной.

Заведующая обсервацией со стоном оторвалась от подушки. Дух вернулся. Шустрый, сволочь! Легла-то она, может, и полчаса назад, а вот уснуть смогла только пару минут как.

— Какая она тебе Тыдыбыр!

— Ой, простите! — хихикнула акушерочка. — Анастасия Евгеньевна, конечно же!

Поцелуева уже спустила ноги на пол.

— Сейчас приду!

— Вторая первая палата, — услужливо напомнила дева.

— Знаю! — рявкнула Оксана.

«Второй первой палатой» назывался ещё один изолятор, которым обсервация вынуждена была обзавестись. Благосостояние и, как следствие, образование населения вроде как росло. А вот количество разнообразно инфицированных, необследованных и рожавших на дому отчего-то увеличивалось. Вероятно, существовала какая-то взаимосвязь. Неочевидная и прочная. Как второй закон термодинамики. Но Оксане некогда было размышлять. Когда кто-то во вверенном тебе отделении «вроде как сошёл с ума» — не до физических основ натуральной философии.

Акушерка уже стояла у дверей «второй первой» палаты. И даже услужливо распахнула перед заведующей дверь.

На кровати никого не было. Смятое бельё в положенном первым послеродовым суткам состоянии — и никого.

Поцелуева одарила дежурную акушерку вопросительным взглядом, стоимостью куда больше рубля. Даже старорежимного.

— Под кроватью, — зачем-то глянув на потолок, прокомментировала акушерка.

— Так вытащи!

— Она кусается.

Оксана Анатольевна подошла, нагнулась и заглянула… Из-под кровати что-то зарычало.

— И рычит…Да. Её зовут Нана.

— Нана. Наночка, — ласково обратилась к родильнице заведующая обсервацией Оксана Анатольевна Поцелуева. — Наночка, вылезай, детка. Ты теперь мамочка, Наночка. От этого никуда не спрятаться, не скрыться.

— Я к ней зашла. Она под кроватью. Рычит и кусается. Я ребёнка в детское отнесла.

— Орден тебе, — язвительно отозвалась Оксана и протянула руку под кровать.

Нана с глухим рёвом вцепилась зубами в предплечье Поцелуевой. Но, цапнув, быстро отползла в угол. Оксана распрямилась, оглядела полученное ранение.

— Вот, гадина! До крови! Дай мне хлоргексидин, рану обработать и вызывай психиатрическую карету!

— Ей?

— Нет, мне!

— А что сказать?!

— А мне что сказала?

— Что вчерашние роды на дому вроде как сошли с ума.

— Вот так и им скажи!.. Хлоргексидин!

Акушерка бросилась к шкафу с медикаментами, Оксана Анатольевна подошла к умывальнику. Из-под кровати не было слышно ни звука.

Специализированная служба приехала через два часа. Без вины виноватые. Во-первых — их безжалостно сократили, мотивируя тем, что во всех цивилизованных странах функцию «прокатить до дурдома» выполняет полиция и пожарные. И, вероятно, как только у нас станет ещё меньше психкарет, мы сразу же станем очень цивилизованной страной. Во-вторых — Нана все два часа тихо сидела под кроватью. Акушерка только одеяло ей туда подкинула. Так… мол, для уюту.

Врач-психиатр, седенький сухой старичок с ноготок, ничуть не удивился, когда ему сообщили, что родильница сидит под кроватью. Точнее — лежит. В общем, гнездуется. Что правда, слава богу, без новорождённого. Точнее — новорождённой. Хорошенькой девочки, которая появилась на свет вчера, без осложнений, на скамейке больничного сквера. И санитар морга, как раз в этот момент перевозивший на тележке что-то там, опустим подробности про ампутированные в ургентной операционной приёма конечности, справедливо рассудил, что конечностям уже ничего не будет, потеснятся. А вот живая девица, с живым же младенцем, нуждаются в срочной транспортировке в неподалёку расположенный родильный дом. Так Нана с ветерком и доехала. С новорождённой, мешками… ну и ветерком. Крохотную девочку санитар укутал в свой синий байковый халат для выхода. Нана была вроде как не слишком в себе. Но это легко объяснялось: нельзя быть слишком в себе, едва родив на скамейке. Зимой!

В роддоме быстро пришла в норму. Дитя обработано и отдано неонатологам. Родовые пути осмотрены. Согрели, обслужили, воссоединили на совместное пребывание. Паспорт с собой. Всего восемнадцать. Не замужем. Поняла, что рожает — отправилась в роддом. Немного не дошла. С чего вдруг под кровать залезла? Так вот вы нам и расскажите.

— Ясненько-понятненько! — Резюмировал седенький сухой старичок-психиатр и отправился в палату. В сопровождении громадного санитара. С исключительно детским выражением лица. Как это бывает у очень больших мужчин и у очень больших животных. Например, у северо-кавказских волкодавов. Очень большие мужчины и очень большие животные — всё про себя знают. Поэтому имеют тенденцию быть дружелюбными и спокойными. И ещё — надёжными.

Поцелуева, разумеется, отправилась с ними.

Старичок-психиатр довольно ловко присел по-турецки на пол у кроватки. Санитар облокотился на спинку — от чего даже новёхонькая мощная функциональная кровать, вздохнув, уперлась колёсиками в плинтус. Оксана, баюкая укушенную руку, стала у окна.