Читать книгу "Иное решение - Андрей Семенов"

Обратно в дивизию начштадив уезжал, держа лейтенанта Осипова на карандаше. Ему не хватало грамотных и решительных командиров. Прошедшая два года назад зачистка комсостава больно ударила по штабным кадрам. Как метлой по кабинетам подмели. Опытных штабистов осталось мало. На командира взвода можно любого лоботряса в училище выучить, а штабного работника надо готовить. Долго и кропотливо. Слишком разная служба – в войсках и при штабе. Сколько бед может натворить дубовый капитан в войсках? Роту, ну – батальон солдат бездарно под огнем противника положить. А у них в штабе дивизии капитан – начальник оперативного отдела. Если он сделает ошибку в планировании, то под огонь противника попадет целая дивизия! Четырнадцать тысяч штыков.

Поэтому так уж получилось, что в октябре в дивизию из полка перевели двух человек: командира полка майора Соломина на должность заместителя командира дивизии и лейтенанта Осипова – исполняющим обязанности начальника связи дивизии. Вот так! Должность, по тем временам, если и не полковничья, то майорская – точно.

XII

«Не исключена возможность, что СССР будет вынужден, в силу сложившейся обстановки, взять на себя инициативу наступательных военных действий».

«Красноармейский политучебник», стр. 155

Советское правительство с 1918 года было обеспокоено близостью границ к Ленинграду. До войны они располагались совсем не там, где теперь, а гораздо ближе к городу. Ленинский лозунг о праве каждой нации на самоопределение поляки и финны поняли чересчур буквально и отделились от молодой советской республики. В 1918 году никакой возможности удержать их в границах РСФСР не было, так как молодая советская Республика сама задыхалась в кольце фронтов Гражданской войны и никто в мире не мог поручиться, что она просуществует сколько-нибудь долгий срок. В 1939 году ситуация изменилась. Курс на индустриализацию, проводимый партией и правительством, позволил создать в СССР одну из самых передовых и боеспособных армий своего времени. Бои на озере Хасан и на Халхин-Голе показали лучшие качества Красной армии и отличные боевые качества красноармейцев. Поэтому советское правительство и озаботилось переносом границ подальше от города Ленина. Озабоченность эта возрастала все больше по мере укрепления Красной армии, а после подписания пакта Молотова – Риббентропа она переросла в прямое беспокойство. Финской стороне были предложены несколько вариантов территориального обмена для того, чтобы отнести границу западнее и севернее Ленинграда. Правительство Финляндии, надеясь на линию Маннергейма и опираясь на уверения англичан, делало вид, что не понимает прозрачных намеков, шедших из Москвы. Такая непонятливость маленького соседа огромной страны привела к тому, что в советской печати появилось следующее сообщение.

Столкновения советских войск с финскими войсками

Ленинград, 30 ноября (ТАСС). 30 ноября с. г. в 2 часа ночи в деревне Ковойня, что на северном берегу Ладожского озера, группа финских солдат со стороны деревни Манесила, нарушив границу СССР, атаковала передовую заставу Красной армии.

ПРОТИВНИК БУДЕТ УНИЧТОЖЕН

Здесь же, ниже:

…Финские войска снова открыли стрельбу. От этих слов на лицах советских людей гнев. Но с радостью было встречено сообщение о том, что Красная армия перешла финскую границу.

«Правда» 1 декабря 1939 г.

Каллио (президент Финляндии) объявил состояние войны с Советским Союзом.

Рейтер. Лондон. 30 ноября 1939 г.

В ночь с двадцать девятого на тридцатое ноября из штаба округа пришла директива, в которой дивизии предписывалось находиться в состоянии боевой готовности номер один и быть готовой действовать по-боевому. Колька узнал о ней одним из первых, так как во время приема директивы находился на узле связи. Ему не спалось последние дни. Необъяснимое предчувствие чего-то плохого, что должно скоро произойти, не давало ему покоя. Перечитав директиву, Колька подумал: «Ну, вот оно». Он вышел в коридор штаба. За дверью кабинета начштаба горел свет. Колька постучал и вошел. Начальник штаба разговаривал по телефону. Увидев Кольку, он сделал приглашающий жест, показывая на стул, а сам тем временем продолжал отвечать по телефону:

– Так точно! Есть! Есть! Готовы, выполним… Так точно! Есть выполнять!

Наконец он положил трубку и посмотрел на Колю:

– Осипов? Что у тебя?

– Вот, товарищ полковник, – Коля положил на стол листок с директивой.

Сарафанов взял лист, прочитал директиву, поморщился.

– Знаю уже. Только что разговаривал со штабом округа.

– Товарищ полковник, что же это?

– Это? Это война, товарищ лейтенант. Война!

– Как же так? – растерянно спросил Коля.

– Раком! – отрезал Сарафанов. – Приказано разбить финнов – значит, разобьем, никуда не денемся. Связь готова к работе в полевых условиях?

– Так точно.

– Содержание директивы больше никому не разглашать. До личного состава доведем завтра на построении. Иди, собирайся. Завтра, – он посмотрел на часы. – Нет, уже сегодня выступаем.

Как это часто бывало и раньше, Красная армия воевала бездарно и бестолково, заваливая укрепления линии Маннергейма трупами своих бойцов. Танки вязли в двухметровом снегу. На затворах винтовок и замках орудий на морозе застывала смазка, и они отказывались стрелять. Из штаба округа не поступило ни тулупов, ни валенок, ни теплого белья, ни меховых шапок. Красноармейцы были одеты в обычные шинели на рыбьем меху, кирзовые сапоги, которые трескались от мороза, и суконные буденовские шлемы. По приказу командарма Тимошенко все новые и новые стрелковые цепи окоченевших красноармейцев бросались через минные поля на штурм бетонных ДОТов. Финны отвечали ураганным минометным и пулеметным огнем, и все атаки, захлебнувшись, откатывались, оставляя на белом снегу сотни скорченных трупов в серых шинелях.

Не то чтобы Семен Константинович Тимошенко был болван и не понимал, что творит, бросая своих солдат тысячами на верную смерть. Возможно, он яснее всех понимал, что таким макаром линию Маннергейма не прорвать. Но у него был приказ это сделать, и этот приказ исходил от человека, спорить с которым в Советском Союзе не рисковал никто. Сталин ничего не говорил о возможных потерях. Он только приказал прорвать линию Маннергейма и обозначил рубежи, на которые должна была выйти Красная армия. Это можно было понимать и так: хоть по трупам, пока у финнов патроны не кончатся, но выйди, товарищ командарм, на эти рубежи. Если ты положишь сто тысяч красноармейцев, то я дам тебе другие сто тысяч. Если двести – найду и двести. А если ты линию Маннергейма не прорвешь и к намеченным рубежам не выйдешь, то ко мне в Кремль лучше с оправданиями не приезжай. Ты лучше там, в Карелии, застрелись.

Застрелиться было не так страшно, как не выполнить приказ Сталина.

Оперативная сводка штаба Ленинградского военного округа от 6.12.39 г.