Читать книгу "Пятый свидетель - Майкл Коннелли"

Мои разъяснения не были безупречны с точки зрения закона, но мне нужно было найти ее мужа, чтобы выяснить динамику развития их супружеских отношений и как это может или не может сказаться на ее защите. Расставшиеся супруги — темная карта. Можно предотвратить их свидетельство против супруга в суде, но предотвратить их сотрудничество с обвинением за пределами зала суда невозможно.

— Не имею ни малейшего представления, — ответила Лайза. — Но думаю, рано или поздно он объявится.

— Почему?

Лайза развела руками, словно показывая, что ответ очень прост:

— Запахнет деньгами. Если там, где он находится, есть телевидение или газеты и он в курсе того, что происходит, он непременно объявится. Можете не сомневаться.

Ответ показался странным — как будто прежде ее муж зарекомендовал себя искателем дармовых денег. Между тем, насколько я знал, если даже так и было, то тратил он из этих денег ничтожно мало.

— Вы говорили, что он превысил лимит по вашей кредитной карточке где-то в Мексике.

— Правильно. В Розарио-Бич. Он снял сорок четыре сотни и таким образом превысил лимит. Мне пришлось заблокировать карточку, а она была единственной, которая у нас оставалась. Но я не сообразила в тот момент, что, блокируя ее, исключаю возможность выследить мужа. Так что ответ — я не знаю, где он теперь.

Циско откашлялся и вступил в разговор:

— Как насчет контактов: телефонных звонков, имейлов, посланий?

— Сначала было несколько имейлов. Потом — ничего, пока он не позвонил в день рождения сына. Это было полтора месяца назад.

— Ваш сын не спросил у него, где он находится?

Лайза запнулась, потом сказала — нет. Лгунья она была никудышная. Я не сомневался, что она что-то скрыла, и сказал:

— Лайза, в чем дело?

Она помолчала немного и сдалась:

— Вы все подумаете, что я плохая мать, но я не разрешила ему поговорить с Тайлером. Мы поссорились, и я просто… повесила трубку. Потом мне было стыдно, но отзвонить ему я не смогла, потому что его номер не идентифицировался.

— Но у него же есть мобильный? — спросил я.

— Нет. Был когда-то, но этого номера, как сообщает автомат, уже не существует. Тот же телефон, с которого он звонил, то ли был чужой, то ли он купил новый, но номер на экране не отразился.

— Вероятно, одноразовый аппарат, — сказал Циско. — Такие продают в каждом универсаме.

Я кивнул. История супружеского разрыва всех повергла в уныние. Наконец я заговорил снова:

— Лайза, если он с вами свяжется, немедленно дайте мне знать.

— Хорошо.

Я перевел взгляд на своего сыщика и безмолвно передал ему послание: проверить все, что можно, насчет Лайзиного мужа-беглеца. Я не желал, чтобы он вдруг возник на суде в самый неподходящий момент.

Циско принял к сведению и утвердительно кивнул.

— Еще несколько вопросов, Лайза, и у нас будет кое-что, с чего можно начинать.

— Спрашивайте.

— Во время вчерашнего обыска в вашем доме полиция изъяла еще несколько вещей, о которых мы пока не говорили. Одна из них — то, что они назвали дневником. Вы знаете, о чем речь?

— Да. Я писала книгу. Книгу моих странствий.

— Ваших странствий?

— Да, странствий в поисках себя. Что я делала, чтобы помочь людям бороться за свои дома.

— Хорошо, значит, это дневник, описывающий ваши протестные акции и тому подобное?

— Правильно.

— Вы не помните, упоминали ли вы в нем когда-нибудь Митчелла Бондуранта?

Она опустила глаза, словно пыталась вспомнить.

— Не думаю. Но могла. Могла написать, что он — тот самый человек, который стоит за всем.

— Но ничего о том, чтобы насолить ему?

— Нет, ничего подобного. И я не причинила ему никакого вреда! Я этого не делала!

— Я вас не о том спрашиваю, Лайза. Я пытаюсь вычислить, что у них есть против вас. Значит, вы уверены, что этот дневник не доставит нам проблем?

— Не доставит. В нем нет ничего плохого.

— Ладно, отлично.

Я обвел взглядом членов своей команды. Из-за словесной перепалки с Лайзой я забыл следующий вопрос. Циско подсказал:

— Свидетельница.

— Да, правильно. Лайза, вчера утром во время убийства находились ли вы где-нибудь поблизости от здания «Уэстленд нэшнл» в Шерман-Оукс?

Она ответила не сразу, и это насторожило меня: кажется, здесь проблема была.

— Лайза?

— Мой сын учится в школе, которая расположена в Шерман-Оукс. Когда я отвожу его туда по утрам, то проезжаю мимо этого здания.

— Это нормально. Значит, и вчера вы проезжали мимо. В какое время?

— Ну, около семи сорока пяти.

— Это когда вы везли его в школу?

— Да.

— А что было после того, как вы его высадили? Обратно вы ездите той же дорогой?

— Чаще всего да.

— А вчера? Мы говорим о вчерашнем дне. На обратном пути вы тоже проезжали мимо банка?

— Думаю, да.

— Что значит «думаю»? Вы не помните?

— Нет, помню. Я поехала по Вентуре до Ван-Нуйса, а там свернула на автостраду.

— Вы поехали обратно сразу после того, как высадили Тайлера, или делали что-то еще?

— Я остановилась, чтобы взять кофе, а потом поехала домой. Тогда я и проезжала мимо.

— В какое время это было?

— Точно не знаю. Я не смотрела на часы. Наверное, где-то в половине девятого.

— Вы выходили из машины поблизости от «Уэстленд нэшнл»?

— Нет, конечно, нет.

— Вы уверены?

— Разумеется, уверена. Неужели вы думаете, что я этого не запомнила бы?

— Хорошо. А где вы покупали кофе?

— В «Джоуз Джоу» на Вентуре, возле «Вудмена», я всегда туда заезжаю.

Я помолчал, посмотрел на Циско, потом на Аронсон. Ранее Циско сообщил, что в момент нападения у Митчелла Бондуранта был стакан с кофе из «Джоуз Джоу». Я решил не задавать пока очевидного вопроса о том, видела ли Лайза в кофейне Митчелла Бондуранта и вступала ли с ним в контакт. Как ее адвокат, я обязан был придерживаться только того, что знаю, и не мог позволить себе оказаться пособником лжесвидетельства. Если бы Лайза сказала мне, что видела Бондуранта и даже обменялась с ним несколькими словами, я бы не имел права убедить ее сплести другую историю на суде, доведись ей давать показания.

Приходилось проявлять большую осторожность в получении информации на столь раннем этапе, чтобы она впоследствии не связала мне руки. Я отдаю себе отчет в том, что здесь содержится противоречие. Моя задача состоит в том, чтобы знать все, что возможно, однако существовали вещи, которые мне невыгодно было знать уже в тот момент. Иногда осведомленность ограничивает в действиях. Незнание же дает больший простор для маневра в выстраивании защиты.