Читать книгу "Бумаги Иисуса - Майкл Бейджент"

Под вымощенной камнем платформой оказалась сеть туннелей. После взятия крепости римлянами ее защитники укрылись в этих туннелях, куда мы смогли заползти лишь на четвереньках. Они слышали, как римляне разговаривают всего лишь в нескольких футах над ними. Интерес представляла конструкция резервуаров для воды: те, что снабжали крепость водой, имели доступ снаружи через отверстие в мощеной платформе, похожее на колодец.

Но по форме эти резервуары напоминали луковицу – то есть вода находилась под вымощенной камнем площадкой за пределами отверстия. Подземные туннели обеспечивали бывшим защитникам крепости незаметный доступ к краю овальных резервуаров, так что они могли прожить под крепостью несколько недель, снабжая себя водой под носом у римлян, не подозревавших об их присутствии. Однако главное их убежище находилось в глубине холма, в подземных туннелях, попасть в которые можно было только из туннелей первого уровня. Воины Бар-Кохбы и их семьи, вероятно, поднимались оттуда лишь затем, чтобы набрать воды.

Когда римляне, наконец, обнаружили, что происходит у них «под ногами», то засыпали резервуары камнями, уничтожив источник воды. Затем они проникли в подземный лабиринт, пытаясь добраться до соратников Бар-Кохбы, которые скрылись в более глубоких туннелях.

Тихон предложил мне следовать за ним и стал пробираться по узким, способным вызвать приступ клаустрофобии проходам. Вскоре мы добрались до туннеля, под острым углом уходящего вниз, в скалистое основание холма. Вход был замурован при помощи камней и раствора.

– Римляне надежно закрыли его, – объяснил мне профессор и, немного помолчав, добавил: – Этот туннель с тех пор не открывали. Все защитники крепости по-прежнему там.

До меня не сразу дошел смысл его слов. Затем я ощутил шок, представив себе сцену ужасной трагедии, которая ждала первого из археологов, кто разберет каменную кладку и проникнет в туннель. Я никогда не забуду узкий замурованный вход в убежище, которое 1900 лет назад буквально за несколько минут превратилось в гробницу, заполненную живыми людьми.

Таким был мир, в котором жил Иисус, его последователи и по меньшей мере один из его более поздних биографов. В этом мире зародилось христианство. И именно стык двух частей этого мира вызывает такие споры. Как мы уже убедились, это была эпоха, когда вера определяла все, и неподходящая вера в неподходящей обстановке могла стать причиной внезапной смерти – либо на кресте от руки римлян, либо от острого кинжала сикария.

Лишь немногие из описанных нами событий нашли отражение в Евангелиях. Вместо истории Новый Завет предлагает нам приглаженный, цензурированный и нередко вывернутый наизнанку взгляд на события. Однако даже те, кто составлял для нас Новый Завет, были не в состоянии полностью исключить упоминание о мире, в котором жили главные действующие лица. Иисус родился и вырос в эпоху формирования партии зелотов. Известно, что когда он в возрасте тридцати лет начал проповедовать свое учение, часть его ближайших сподвижников были членами этого мессианского движения – движения, в котором Иисусу было суждено сыграть важную роль. В Новом Завете встречаются обвинения против римлян, и мы улавливаем приглушенную атмосферу насилия, которым была пропитана та эпоха – причем эта атмосфера сгущается, когда мы доходим до конца истории, рассказывающей о распятии Иисуса.

Однако в изложении составителей Нового Завета распятие умышленно лишено политического контекста. Это доказательство того, что цензоры последующих эпох сознательно старались отделить Иисуса и его жизнь от исторической эпохи, в которой он родился, жил и умер – какой бы ни была его смерть. В своем усердии эти цензоры совершили еще более разрушительную ошибку: они отделили Иисуса от еврейского контекста. И сегодня огромное количество христиан понятия не имеют о том, что Иисус никогда не был христианином: он был рожден иудеем и прожил свою жизнь как иудей.

Примерно через поколение после распятия Иисуса – или, по крайней мере, его исчезновения с исторической сцены – Иерусалим и Иерусалимский Храм были потеряны для иудаизма. Центром иудаизма стала раввинская школа в Иавнее. В это же время начались манипуляции историей жизни Иисуса, в результате чего возникла религия, центром которой стал Иисус, а не Бог. Здесь мнение многих древних хроникеров расходятся, однако именно на этом основаны все альтернативные теории. Еврейское происхождение Иисуса стали рассматривать в контексте усиливавшегося языческого влияния, которое принесли с собой принявшие христианство греки и римляне. В последующие столетия это языческое влияние увело христианство довольно далеко от иудаизма.

Среда для распространения христианской веры сильно изменилась: теперь оно предназначалось не для иудеев, а для язычников – тех, кто верил в многочисленных богов и богинь, таких как Митра, Дионис, Изида и Деметра, – и поэтому нуждалось в новой «упаковке», имевшей антиеврейский оттенок. Почва для пересмотра истории и триумфа искусственного «Иисуса веры» над «Иисусом истории» – человеком, который говорил о Боге и передавал божественное послание, но не объявлял себя Богом – созрела.

Настоящим чудом можно считать тот факт, что одно из Евангелий, старательно отделяя Иисуса от иудаизма, все же сохраняет часть «исторического Иисуса» и фрагменты его учения о божественном:

«Тут опять иудеи схватили каменья, чтобы побить Его. Иисус отвечал им: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями? Иудеи сказали Ему в ответ: не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом. Иисус отвечал им: не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие…»[86]

За время, прошедшее с момента произнесения Иисусом этих слов, до того, как они были записаны – приблизительно в конце первого века н. э., – Иисуса превратили в христианина. Но быть христианином – значит исповедовать учение, весьма далекое от иудаизма. Это особенно заметно в диалоге между одним из отцов церкви Иустином Философом, жившим во втором веке н. э., и еврейским философом по имени Трифон. Последний приводит весьма разумные доводы:

«…те, которые утверждают, что Он был человек и по избранию помазан и сделался Христом, – говорят справедливее…»[87]

Далее Трифон развивает это положение, возражая Иустину:

«Отвечай же мне сперва о том, как доказываешь, что есть другой Бог, кроме Творца всего, а потом докажи, что Он родился от Девы».[88]

Если оставить в стороне подробности диспута и ответы Иустина – неопределенные и неубедительные с точки зрения Трифона, – то становится очевидной непреодолимая пропасть, разделившая эти две религии. Те, кто уверенно двигался в направлении, которое со временем превратится в ортодоксальное христианство, уже не были способны к компромиссу. Для Иустина имела значение только вера в Христа, и эта вера могла принести спасение всем, хотя они «не субботствуют, не обрезываются и не соблюдают праздников».[89]