Читать книгу "Президентский полк - Феликс Меркулов"

— И что ты там будешь делать?

— Выживать.

— Выживать, — неопределенно повторил начальник НЦБ. — Делать тебе, Гольцов, нечего.

Даже побывав в Сахаре, Полонский так и не понял практического значения всех этих тренингов. И при чем тут Международная антитеррористическая программа, тоже не понял. На его взгляд, никакого практического смысла в этой программе не было. Международные террористы обитают не в джунглях и не в Сахаре. И успех борьбы с ними никак не зависит от умения человека обходиться без воды, как верблюд, или от способности пожирать червяков. Но и препятствовать своим молодым сотрудникам начальник НЦБ тоже не видел никакого резона. Каждый сходит с ума по-своему, а этот способ не худший.

Георгий ожидал, что Полонский перейдет к делу, ради которого он и вызвал его, но тот неожиданно спросил:

— Дома плохо?

— У кого? — не понял Георгий.

— У тебя. Как дома у меня, я и сам знаю.

— С чего вы это взяли? — попытался Георгий оградить от постороннего вмешательства в свою личную жизнь.

— С того. Когда у человека дома все хорошо, он проводит отпуск с семьей, а не в болотах, пусть они даже на Амазонке. Плохо?

Георгий кивнул:

— Да.

— Кто виноват?

— В чем?

— В том, что дома у тебя плохо.

Георгий пожал плечами:

— Я. Кто же еще?

— А она?

— Кто?

— Жена. Она, по-твоему, виновата?

— Конечно, виновата.

— В чем?

— В том, что вышла за меня замуж.

— Хороший ответ, — подумав, оценил Полонский. — Вот что я тебе, Гольцов, скажу…

— Не нужно, Владимир Сергеевич, — попросил Георгий. Я и так знаю, что вы скажете.

— А что я скажу? — заинтересовался Полонский.

— Что нужно что-то решать.

— У тебя есть решение?

— Нет.

— То-то и оно, что нет. Если бы оно было, ты бы принял его без моих советов. Умение решать — важно. Но гораздо важней другое: умение не решать, когда решения нет. Нужно уметь жить с проблемами, которые не имеют решения. Об этом я тебе и хотел сказать.

— Что же делать?

— Терпеть.

— Сколько?

— Сколько потребуется. Ладно, оставили тему. Рапорт твой я подпишу. Выживай на здоровье. Но вот о чем хочу тебя попросить… Кстати, как ты относишься к Чечне?

— Что значит — как? — удивился Георгий неожиданному вопросу.

— То и значит.

— Никак.

— Совсем никак?

— Совсем.

— Ты же там был, — напомнил Полонский.

— Я там не был. Я там воевал. Почувствуйте разницу.

— Долго?

— Полгода. В девяносто пятом и девяносто шестом. В разведке сорок пятого полка ВДВ. Вы же видели мое личное дело.

— Видел. Потому и спросил. Но если не хочешь, не говори.

— Почему? Скажу. Я знаю, что там было в первую войну. Было вот что. Я давал координаты цели с точностью до метра, а наша артиллерия садила по площадям. Как будто меня не слышали. Там вообще никто никого не слышал. Такое у меня создалось впечатление. Каждый слышал только себя. Так было в девяносто шестом. Не знаю, что там сейчас. Я не понимаю, почему началась вторая война. И вообще — война это или не война? Я не понимаю, что там происходит. А чего я не понимаю, о том не берусь судить. Потому и сказал, что к Чечне отношусь никак.

— Ну-ну, не выступай, — проворчал Полонский. — Никак — значит никак. Я почему об этом заговорил. Завтра в Москву прилетает делегация Европарламента во главе с лордом Джаддом…

Георгий помрачнел. Он сразу понял, в чем дело. Прилетает делегация, в ее сопровождении нужно иметь людей, владеющих европейскими языками. В составе делегации англичане, немцы, французы, итальянцы, испанцы. В разговорах между собой они не стесняются в выражениях. Информация об этих разговорах даст возможность принять оперативные меры с целью сгладить негативное настроение европейских парламентариев.

— Послезавтра делегация вылетает в Чечню, — продолжал Полонский. — Меня попросили прикомандировать к ней тебя. Как ты на это?

В последнее время делегации в Чечню прилетали одна за другой — из Евросоюза, из ОБСЕ, из международных правозащитных организаций. Георгий сопровождал их уже два раза, и снова выступать в роли соглядатая ему было в лом. Но и наотрез отказать начальнику НЦБ в его просьбе он тоже не мог — особенно после того, как тот пообещал подписать рапорт об отпуске. В этом смысле психологический расчет Полонского при всей его бесхитростности был точен.

Но Георгий все же сделал попытку отмотаться от этого дела.

— Делегациям конца не видно, — недовольно проговорил он. — А работать когда?

— Ну три-четыре дня погоды не делают. В Чечне у тебя же есть сейчас знакомые, сослуживцы?

— Друзья.

— Вот-вот, — оживился Полонский. — Заодно встретишься с друзьями, пообщаешься, пивка попьете. Чем плохо?

— Чечня не то место, где пьют пиво с друзьями, — хмуро возразил Георгий. — Чечня — то место, где поминают друзей.

— Понимаю, — согласился Полонский. — Это я, Гольцов, очень хорошо понимаю. Что ж, нет так нет. Настаивать не могу.

— Владимир Сергеевич, я не отказываюсь, — решительно заявил Георгий. — Нужно — значит, нужно. Но все это как-то… знаете ли…

Он изобразил такую гримасу, будто ему предстояло съесть гусеницу — сырую и без соли.

— Ну, ну! — поторопил Полонский. — Что?

— Да всё. «Йес, сэр». «Пардон, мсье». «Си, сеньор». А потом один наш полковник спрашивает у другого про меня: «Кто это?» — «Да какой-то шнурок из Интерпола. Холуй».

— Как?! — взъярился Полонский. — Так и сказал?!

Такой реакции Георгий и ждал. Авторитет российского Интерпола был для Полонского больным местом. Очень ревниво он к нему относился.

— Да, так и сказал, — подтвердил Георгий.

— Гольцов, врешь! Честно признайся: врешь?

— Ну вру. Да, вру. Вслух не сказал, но наверняка подумал. И правильно подумал. И не он один так подумал. Я не отказываюсь, — повторил Георгий. — Но знаете, Владимир Сергеевич, это не лучший способ укреплять авторитет российского Интерпола.

Полонский внимательно посмотрел на него и неожиданно усмехнулся:

— Засранец ты, Гольцов, вот что я тебе скажу. Но мысль подсказал конструктивную. Под этим соусом я их всех и пошлю. Нашли, твою мать, холуев. В Интерполе холуев нет!

Он поставил на рапорте резолюцию «Согласен» и размашисто расписался.