Читать книгу "Падение сквозь облака - Анна Чилверс"

В темной комнате Бертран первым подает наконец голос.

— Ты видел, как они молоды?

Гевин пытается ответить, но издает лишь отрывистые звуки. Затем он кашляет и извергает рвоту. Он пытается повернуть голову, чтобы рвота не попала на ноги, но чувствует, как теплая влажная масса просачивается сквозь брюки и мгновенно остывает. Распространяется невыносимый запах чего-то прокисшего.

Бертран продолжает:

— В Боснии я видел женщину, изнасилованную двумя парнями. Они были недостаточно зрелыми, чтобы сдерживать эрекцию. Дети с оружием в руках. Не видят разницы между войной и военными играми. Им все равно.

— О чем ты говоришь? Их лица закрыты.

— Их глаза. В них страх. Они полагают, что сами диктуют правила, но все время боятся, что придет некто, выгонит и лишит их власти. Они боятся нас.

— Сомневаюсь, что они поступают так, как это делали бы пугливые люди.

— Ты боишься потому, что находишься в их власти. Они боятся по той же причине.

Они снова замолчали. Бертран говорил загадками, которые Гевин не может понять, и это раздражает его. Он хочет говорить о том, что им делать, если что-то возможно сделать, если есть какой-нибудь выход из этой ситуации. Он понимает, что выхода нет. То, что Бертран признает безнадежность положения, злит его.

Гевин слышит скрежет о каменный пол, звяканье металла о фарфоровую посуду. Затем слабое чавканье и легкий удар цепочки о край миски. Бертран ест свой рис с горохом.

Глава 10

— Мальчик вырос, был горячо любим Виамундом и его женой, которая больше не могла иметь детей. Никто, за исключением родителей мальчика, не знал подлинных обстоятельств его рождения. Виамунд хранил в укромном месте шкатулку с документами и кольцами.

Когда Гевин говорит, Кэт держит его руку и смотрит ему в лицо. Он чувствует, что его голос льется легко и свободно, что он так подбирает нужные слова, будто привык к этому. Разговор, повествование. Он был далек от этого слишком долго. Месяцы, даже годы. Он сжимает ее руку чуть крепче. С ней надо что-то делать, с этой девочкой с голубыми глазами и доверчивым лицом, которое внушает ему уверенность в себе. Он помнит, как рассказывал сказки детям Эгги и с каким восхищением они его слушали. Чудовища, джинны, отчаянные храбрецы… Он привык обыгрывать это таким образом, чтобы заставить детей визжать и смеяться.

— Когда Сюркот стал взрослым парнем, пришла весть о том, что римский император хочет перестроить свой город и империю после ущерба, вызванного чередой войн. Виамунд решил попытать счастья и переселился с семьей и хозяйством в поместье на окраине Рима, где почувствовал себя необходимым императору.

— Я не люблю Виамунда. Он — дешевка.

Гевин пожал плечами и улыбнулся:

— Как знаешь. Но он приносил пользу Риму, и Сюркот тоже. Когда мальчик возмужал, то стал общаться со знатными юношами при дворе, учился вместе с ними и участвовал в спортивных состязаниях. Он превосходил других в играх, спорте и вскоре стал любимцем императора.

— Анна гордилась бы им.

— Уверен, что гордилась бы. Анна ничего не знала о местонахождении своего сына. В ее стране обстановка изменилась. Отец больше не правил ею. Власть захватил его младший брат.

— Я думала, что у нее нет братьев или сестер.

— Были. Они родились позже, незадолго до рождения ее собственного младенца. У нее был брат по имени Артур, и сестра тоже.

— Значит, она была сестрой короля Артура?

— Да.

— А этот мальчик с забавным именем был племянником короля Артура.

— Да. И король Артур заслужил славу. Вести о его подвигах доходили даже до Рима.

— Виамунд выдал секрет?

— Виамунд заболел. Он понял, что находится при смерти, и не захотел унести тайну Сюркота в могилу.

— Он рассказал о нем императору?

— Рассказал. Он передал на хранение императору шкатулку и просил его присмотреть за парнем, в жилах которого течет монаршая кровь. Вскоре после этого Виамунд умер, Сюркот переехал во дворец в Риме на попечение императора.

— А его мать, жена Виамунда? Она была еще в живых? Неужели она на это никак не отреагировала?

Лицо Кэт выражало негодование, а Гевину вдруг захотелось смеяться. Он хотел смеяться и хотел поцеловать ее. Чувствовал душевный подъем, легкость, которой не ощущал так долго, что не помнил, когда она возникала. Он понимал, что Кэт не отрывает взгляда от его лица, потому что излучает на него свет и стремится перехватить его взгляд, находясь в ожидании. В один момент все могло измениться. Нужно было только придвинуться ближе, нежно привлечь ее к себе, взяв за руку, и их отношения приобрели бы совершенно иной характер.

Он улыбнулся:

— В книгах ничего не сообщается об этом. Может, она переехала во дворец вместе с ним.

— Значит, обе мамаши побоку, как только он вырос. У меня есть сомнения по поводу этой истории, Гевин. Он безразличен к своим женщинам.

— Так и было тогда с женщинами. Пользовались ими и бросали. Передавали своим приятелям.

Она шлепает его по руке и смеется.

— Теперь моя очередь, — говорит, — заложить за воротничок.

Он просыпается от этого видения. Ноги запутались в простыни узкой постели. Он покрылся легкой испариной из-за виски, который выпил прошлым вечером с Мел. Не такого уж большого количества, по его меркам. Шейла пришла в два часа ночи, когда хохот Мел раздавался слишком громко. Выгнала Гевина, с мрачным лицом увела мужа спать.

Гевин смотрит на тыльную сторону своей руки. Она болит и покраснела от выколотых контуров пятиконечной звезды с кружком посредине. Теперь, очнувшись ото сна, он чувствует, как контуры пульсируют по мере того, как циркулирует кровь по поврежденным венам. После изрядно выпитого виски у Мела появилось желание сделать это, хотя он отказывался в тот первый день в студии.

— Сожалею, никаких наколок ни на руках, ни на лицах. Боюсь полиции.

Тогда Гевин отстал от него, но возвращался туда каждый день с той же самой просьбой, пока однажды Мел не сказал:

— Уверен, что откуда-то знаю тебя.

Как раз Шейла, вошедшая с чашкой чая, когда он стал чисто одетым и выбритым, узнала его:

— Гевин! Боже мой! Рада видеть тебя. Что у тебя?

— Пока ничего. Пытаюсь уговорить эту дубину, твоего мужа, сделать мне наколку, а он не соглашается.

Мел закрыл лавку и достал бутылку виски. Шейла приготовила им котелок тушеной чечевицы, и они предались воспоминаниям пятнадцатилетней давности, вспоминая эпизоды во всех подробностях, рассматривая прошлое через увеличительное стекло. Годы между тем временем и нынешним игнорировались.

Гевин заметил мимоходом, что Шейла с любопытством рассматривает его. Чтобы избежать ее взгляда, он стал рассказывать очередную историю о подвиге, девочке, любительнице татуировок, из далекого прошлого.