Читать книгу "Все под контролем - Энди Макнаб"

По-прежнему никакой реакции. Я повесил на дверь табличку «Не беспокоить», удостоверился, что карточка-ключ от номера у меня, и вышел.

Я направился к автомату, который заприметил на улице, потому что мне не хотелось, чтобы Келли слышала мой разговор. Я мало что знаю о детях, но, когда мне было семь, ничто из происходящего в доме не оставалось мной незамеченным. Чтобы исключить возможный прокол, я забрал из пиджака Кева его мобильник. Нажал кнопку «сеть», и мобильник запросил мой номер. Я попробовал два основных способа устранить препятствие — набрал четыре ноля, а потом 1234. Бесполезно. Больше пробовать было нельзя: бывает, что тебе даются только три попытки, после чего телефон автоматически вырубается, и надо обращаться к дилеру, чтобы снова привести его в рабочее состояние. Я отключил телефон и положил его в карман. Потом спрошу у Келли.

Я свернул влево, в сторону стоянки, к автоматным будкам вдоль тротуара. Для верности повторил про себя, что я собираюсь сказать, и набрал лондонский номер.

Изменив голос, я сказал:

— Я только что закончил работу и сейчас в Вашингтоне — хочу навестить старого друга. Я работал с ним десять лет назад. Теперь он здесь и работает на американское правительство.

В общих чертах обрисовав проблему, я сказал, что мы с Келли нуждаемся в помощи.

Искаженный голос это не какой-то волшебный код; ты просто пытаешься намекнуть, что происходит, а заодно сбить с толку случайного слушателя. Профессионального перехватчика не проведешь — для этого-то и существуют шифры, коды и прочее. Но Лондону требовалось знать лишь, что я в дерьме, у меня ребенок Кева и нас надо вытаскивать. Вперед!

— Хорошо, я передам сообщение. У вас есть номер контактного телефона?

— Нет. Я перезвоню через полчаса.

— Хорошо. До свидания.

Эти женщины не переставали изумлять меня. Они никогда, ни до чего не могли дойти своим умом. Тяжко, должно быть, их мужьям в субботу вечером.

Я повесил трубку и, почувствовав некоторое облегчение, побрел к бензоколонке. Я знал, что Контора во всем разберется. Они могли попросить родственную службу в Штатах отмазать меня от этого дерьма, но вряд ли пойдут на это. Сами устранят любые препоны, чтобы вытащить меня или, скорее, чтобы наверняка сохранить операцию в тайне.

Я старался смотреть на вещи со светлой стороны, что явно не устраивало погоду. Когда я выходил из отеля, в воздухе висела морось, а теперь она превратилась в дождик. К счастью, Контора заберет нас обоих сегодня вечером. О Келли позаботятся, а я умотаю обратно в Англию для очередной беседы без кофе и бисквитов.

Я купил кое-какой еды и питья на бензоколонке, дабы не выходить в ресторан и оставаться подальше от посторонних глаз, а также всяких сластей, чтобы время текло незаметно. Затем перешел дорогу и вернулся в отель. Пройдя мимо автомата с напитками, я взбежал наверх, свернул налево и постучал в дверь. Келли не отозвалась.

Войдя в номер, я сказал:

— Я тут кучу всего накупил… Сластей, сэндвичей, чипсов… И даже «Гусиную кожу» для тебя — почитать.

Я решил, что лучше накупить побольше всего, чтобы ее отвлечь, вместо того чтобы пытаться утешить; это было мне совсем не по душе.

Келли лежала на кровати точно в такой же позе, как я ее оставил, тусклым взглядом уставившись в телевизор, но явно не видя, что по нему показывают.

Выложив покупки на другую кровать, я сказал:

— Думаю, тебе сейчас лучше всего принять горячую ванну. Я даже купил пену для ванной.

Пусть займет себя хоть чем-нибудь, и, возможно, ванна снимет то оцепенелое состояние, в котором она пребывала. Кроме того, передавая ее Конторе, я хотел, чтобы они видели, что я тоже не сидел сложа руки и Келли теперь чистенькая и хорошенькая. В конце концов, это был ребенок моего друга.

Открыв краны, я крикнул в комнату:

— Давай иди, раздевайся.

Келли ничего не ответила. Я вернулся в спальню, присел на краешек кровати и стал раздевать ее. Я думал, что она станет сопротивляться, но, напротив, она смирно сидела, когда я стягивал с нее рубашку.

— Джинсы снимай сама, — сказал я. Келли было всего семь, но в этот момент я почувствовал определенную неловкость. — Ну, давай расстегивай.

В конце концов мне пришлось сделать это самому: она была где-то далеко-далеко.

Я отнес ее в ванную. Старая добрая пена исполнила свое назначение, и пузырьки поднимались чуть ли не до потолка. Я рукой попробовал воду и опустил в нее Келли; она села, не произнеся ни слова.

— У нас целые запасы мыла и шампуня, — сказал я. — Хочешь, я помогу тебе вымыть голову?

Она сидела в воде, словно одеревенев. Я дал ей мыло, но она только уставилась на него.

Уже почти настало время снова звонить в Лондон. По крайней мере, на этот раз мне не придется идти в автомат; из ванной она ничего не услышит. На всякий случай я включил телевизор погромче.

Показывали какой-то странный замечательный мультик — с четырьмя персонажами в джинсах, наполовину людьми, наполовину акулами, которые говорили вещи вроде «Финтастика!» и «Пора акулить!» и явно не давали друг другу пинков под зад, предпочитая охаживать спинными плавниками. «Уличные акулы». Когда закончились начальные титры, я набрал лондонский номер.

И почти сразу услышал:

— Номер, пожалуйста.

Я продиктовал номер.

— Одну минутку, — сказала телефонистка.

Через несколько секунд телефон замолчал.

Странно. Я снова позвонил, сказал свой номер — и телефон вновь замолчал.

Что за чертовщина? Я попытался поразмыслить здраво, убеждая себя, что это просто накладка. Но на самом деле нутром я чуял правду. Все это делалось намеренно. Либо (всего лишь «либо») что-то не в порядке с линией. Впрочем, что толку об этом думать. Надо действовать.

Я заглянул в ванную и сказал:

— Телефон не работает. Спущусь, позвоню с улицы. Нам что-нибудь надо в магазине? А попозже мы спустимся вместе.

Ее взгляд был по-прежнему прикован к облицовочным плиткам ванной.

Я поднял ее на руки и закутал в полотенце.

— Ты уже большая девочка, можешь вытереться сама.

Я взял щетку для волос из ванного набора и отнес Келли в комнату.

— Когда вытрешься, расчеши волосы и обязательно будь сухой и одетой, когда я вернусь. Может быть, нам придется выйти. И никому не открывай дверь, ладно?

Ответа не последовало. Я выдернул телефонный шнур и вышел.

7

Пока я шел к стоянке, у меня появилось недоброе предчувствие. Я все сделал правильно — почему они меня отрубают? Неужели Контора собирается меня сдать? Я стал мысленно прокручивать все возможные сценарии. Может, они думают, что это я убийца? Не служат ли теперешние отключения прелюдией к отрицанию всего и вся?