Читать книгу "Мико - Гейл Линдс"

Однако она промолчала. В эти вечерние часы Ёко была ей необходима.

Когда лимузин повернул на гравийную дорожку, ведущую у двухэтажному дому, Акико вернулась к реальности. Сэйити Сато жил севернее парка Уэно в районе Тайтоку. В двух кварталах к юго-западу извивался широкий проспект Кототоидори. За домом стена аккуратно подстриженных кипарисов чернела на фоне розоватых ночных огней Гиндзы и Синдзюку. Деревья отделяли кладбище времен Токугавы от железной дороги на севере Уэно.

Дом Сато, построенный из стандартных шестифутовых строительных блоков, изготовленных из бамбука и кипариса, по токийским меркам был довольно крупным строением. Три уровня крыши покрывали терракотовые плитки. В дальнем конце дома была сделана огромная выемка, чтобы дать место столетней криптомерии; ее раскидистые ветви разрослись и свешивались над дорогой.

Водитель открыл им заднюю дверь. Акико провела Ёко в дом Сато.

* * *

Сэйити Сато потягивал подогретое сакэ из маленькой фарфоровой чашечки и созерцал пустоту. Так он очищал мозг в моменты сильного стресса. Но чаще подобным образом он гасил нетерпение. В стране, где терпение было не просто ценным качеством, а стилем жизни, Сато приходилось обуздывать себя, словно он был чужаком в собственной культуре. И все же он работал над собой упорно, даже чрезмерно, зная, что именно своему терпению он обязан всему, что ему дорого.

Он сидел в комнате площадью в шесть татами — в японских домах площадь измеряется этими соломенными матами, покрывающими деревянный пол; в ней находились только маленький столик, покрытая простыней лежанка — футон — и нага-хибати, сделанное в начале XIX века. Углубление в верхней части длинной жаровни служило для подогрева сакэ и пищи.

На Сато было только белое хлопчатое кимоно. Яркий красный квадрат изображал герб династии Дандзюро — актеров театра “Кабуки”.

Сато излучал спокойствие и уверенность, его холодные глаза вглядывались в запредельность.

Мягкий стук о фусума заставил его моргнуть, но он не пошевелился. Отпустив свои мысли на волю, он позволил сладостной волне предвкушения захлестнуть себя, подобно метели в зимний вечер.

Сато протянул руку и сдвинул бумажную дверь на дюйм вправо. На него из-под полуприкрытых век смотрели выразительные глаза Акико. Мягкая темная тень падала на нежную хожу, подобно облаку в предрассветном небе, черные зрачки загадочно светились. Сато почувствовал, как учащается его пульс, горло горело.

— Ты опоздала, — сказал он с придыханием, начиная ритуал. — Я решил, что ты уже не придешь.

Акико услышала нетерпение в его голосе и улыбнулась про себя.

— Я всегда прихожу, — прошептала она. — Я не могу иначе.

— Ты вольна уйти. — Сердце его прыгнуло, когда он произнес эти слова.

— Я отдаю тебе свою любовь по доброй воле. Я никогда не покину тебя.

Сценарий отрабатывался месяцами, чтобы возбудить их обоих и дать ощущение интриги, не позволяя выйти из жестких рамок предписанной вежливости. Конечно, в их отношениях были определенные нюансы, которые мать Сато, будь она жива, не преминула бы осудить.

Сато наклонился и, открыв фусума шире, снова сел на колени, позволяя ей войти. Когда Акико вошла, два иероглифа “соби” затрепетали в сознании Сато, как знамя “даймё”, потому что девушка и в самом деле была красива какой-то особой одухотворенной красотой. Несмотря на содержание ритуального диалога, Сато знал, что это он привязан к ней навсегда, телом и душой, а не она к нему.

Некоторое время они стояли на коленях друг перед другом. Свои сильные руки Сато держал ладонями вверх, маленькие ладошки Акико легко лежали на них. Они испытывали друг друга, их взгляды встретились. Сато, созерцая карму, сведшую их вместе, почувствовал, как душа Акико поднимается раскрашенным воздушным змеем над крышами домов и шелестящими вершинами деревьев.

— О чем ты думаешь?

Вопрос озадачил Сато. Может, он был вызван неожиданным шорохом в тишине, где бились только их сердца? Из глубины его души выплыл тайный страх того, что каким-то непостижимым образом ее воля проникает в его сознание, оказывая парализующее действие. В этот короткий миг дрожь пробежала по его мышцам, вдоль выгнутой спины, и Сато настороженно посмотрел на Акико как на чужую.

Она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы.

— Ты такой серьезный сегодня. — Она рассмеялась, зайчик света заплясал на ее шее.

Сато не ответил; взглянув на его гранитное лицо, Акико начала подниматься.

— Я буду... — Но его пальцы сжали ее запястье, останавливая. Затрепетав как две птицы, губы ее приоткрылись. — Сато-сан...

Медленно он усадил ее снова на колени, затем сам приподнялся. Ткань кимоно натянулась и затрещала, когда его плечи напряглись под ней.

— Этот вечер особенный, — сказал он низким голосом. — Он останется единственным в нашей жизни. — Он помолчал, будто собираясь с мыслями. — Наша свадьба уже так скоро... Я не увижу тебя до субботы, когда наши жизни наконец свяжет Будда Амида. — Его взгляд скользил по ее лицу. — Неужели это ничего не значит для тебя?

— Я только об этом и думала весь день.

— Тогда останься. — Пальцы его разжались, и рука Акико, освободившись, упала на колено. Ее гладкие лакированные ногти словно слились воедино, когда она скрестила пальцы. — В эту самую необычную из ночей отошли прочь свой подарок.

На ее лице, совершенном, как фарфоровая маска, не отразилось ничего из того, что она чувствовала. Ее грудь тихо подымалась и опускалась. Ее глаза оставались такими же спокойными, незамутненными, как горное озеро.

Сато смутился.

— Ты же знаешь, что я желаю только тебя. Акико откинула голову, будто он ударил ее.

— Ты ненавидишь мой подарок! Ты ненавидел все подарки, что я привозила тебе с...

— Нет! — Дрожа, Сато забился в ловушке, в которую сам попал.

— Я оскорбила тебя в своем стремлении угодить. — Акико заломила руки, как маленькая обиженная девочка. Сато подался вперед.

— Я любил все твои подарки, я дорожил тем чувством, с которым ты их преподносила. — Он снова овладел своим голосом. — Твои подарки — большая честь для меня... — Он отвел глаза. — Я знаю, что ты никогда... не была с мужчиной... и так понять мои желания, — он глубоко вздохнул, — принести мне радость...

Голова ее склонилась:

— Это мой долг. Я...

Но его рука снова метнулась, накрывая ее руку.

— Но сегодня мы должны слиться воедино. Увидев тебя, я...

— Как скажешь... — Она вскинула голову. — А что тогда с нашей брачной ночью? Мы будем издеваться над традициями? Предадим их? Ты этого хочешь?

Сато почувствовал, как ее ногти впиваются в его напрягшуюся руку, и понял, что она права. Он боролся со своим желанием овладеть ею. Голова его качнулась на толстой шее, и сухие губы прошептали: