Читать книгу "Жизнь удалась - Андрей Рубанов"

– Вряд ли. Он очень мирный.

– У него деньги, – осторожно возразил Свинец. – У него бизнес. Импортное вино. Вполне возможно, что и враги имеются. Конкуренты и все такое. Может, он кому дорогу перешел?

– Весь его бизнес – раз в месяц привезти фуру вина и доставить по магазинам и ресторанам. Кому он может перейти дорогу?

– Такому же, как он.

– Второго такого, как он, в Москве нет, – твердо и гордо отчеканила Марина. – Матвей давно на вине сидит. Дольше, чем все остальные. У него клиентура. У него имя, годами заработанное. Он живет по принципу «тише едешь – дальше будешь». Если хочешь знать, именно я его всю жизнь вперед подталкивала. Чтоб он не четыре машины вина в год продавал, а десять. Он не жадный совсем. Ему немного надо…

– А тебе, значит, много?

– Я – женщина, – с вызовом сказала Марина. – Молодая. Я не спешу стареть. Я ему свою молодость подарила, этому Матвееву. И теперь хочу четыре раза в год ездить в Европу. В спа. Хочу горный воздух. Пилинг хочу и обертывания.

– Обертывания, – задумчиво повторил Свинец. – Да, конечно. Пилинг и обертывания. Как говорила моя первая жена, я освою любые суммы… А что его фирма? Есть там его заместитель? Кто-то второй? Самый доверенный?

– Конечно. Его приятель старый. Вадим Разблюев. Только он не больше моего знает.

– А это мы посмотрим, – небрежно хмыкнул Свинец. – Я с ним сегодня же переговорю. Сейчас вот тебе бумага – напишешь мне адрес офиса. Все телефоны. Обязательно – номер мобильного твоего мужа. И его полное словесное описание. Рост, возраст. Телосложение. Цвет глаз и волос. Во что был одет. Вплоть до белья и шнурков на обуви. Цепочки, браслеты, часы наручные, прочие украшения. Обязательно – шрамы, татуировки, другие особые приметы. Где его записная книжка?

– Искала – не нашла.

– Значит, с собой взял.

Пока Марина крупным неиспорченным женским почерком исписывала лист бумаги, Свинец изучал ее профиль.

– Что так смотришь?

– Завидую.

– Мне?

– Твоему Матвею. У него красивая жена. Обертывания ей на пользу.

Марина не приняла комплимента. Мент и комплимент – вроде в рифму, а не сочетается.

– Мой Матвей – пропал. А ты ему завидуешь.

– Не волнуйся, – спокойно сказал Свинец. – Найдется твой Матвей. Я так понял, он не шебутной человек. Потрудился в офисе – и домой к жене, правильно?

– Угадал. Он у меня к дисциплине приучен. От меня ни на шаг. Что мое – то мое.

– Под каблук попал.

– А что в этом плохого?

– Я не сказал, что это плохо. Как говорила моя вторая жена, лучше под каблуком, чем под кайфом…

– Сколько тебе надо денег?

– Денег?

– Да. Денег.

– Зачем мне твои деньги? У меня свои есть.

– Откуда у тебя, правильного мента, деньги?

– Что значит «откуда»? – обиделся Свинец. – Я тебе не дядя Степа. Я капитан милиции. У меня в одном кармане пистолет, в другом – ксива. Если в одном кармане пистолет, а в другом ксива, то в третьем кармане деньги появляются сами собой. Вон, смотри направо. Видишь табачный ларек?

– И что?

– А то, что, пока мы с тобой разговаривали, к этому ларьку три богатые машины подъезжали. Из этих машин выходили хорошо одетые молодые люди и покупали папиросы. Двое купили «Беломор», третий – «Казбек». Тот, кто взял «Казбек», – бизнесмен, в синем пальто, в голубой рубахе и желтом галстуке, а двое других попроще: уголовничек в кожаном клифте с татуировками на пальцах и бледный паренек с длинными волосами, музыкант или какой-нибудь художник…

– Все, я догадалась. Ты думаешь, они покупали папиросы, чтоб курить траву.

– Естественно. Даю рупь за сто, что травка была минимум в одной машине из трех. Они же как делают все: они сначала к барыге едут, покупают и только потом вспоминают, что нужны папиросы. Минимум одного парня из трех можно было брать. Перевозка наркотических средств. Пять лет общего режима.

– Значит, ты поймал бы их всех и с каждого получил деньги?

Капитан Свинец посуровел:

– Не с каждого. С бизнесмена – обязательно. – Он алчно пошевелил длинными крепкими пальцами душителя. Жест вышел до озноба угрожающим. – Этот бизнесмен, судя по его виду, для того и зарабатывает, чтоб предаваться запретным удовольствиям. Зная, что в случае чего обязательно откупится. Это такая маленькая игра, в которую играем мы оба. Совместное чтение любимых мест из Уголовного кодекса Российской Федерации… А вот с музыканта я бы денег не взял. Пусть себе играет. И с уголовника не взял бы…

– Из жалости?

– Какая, к черту, жалость? Я б его под пресс пустил! Чтоб потом работал не только на себя, но и на меня тоже.

– Злой ты.

– Нет, не злой. Жестокий. Я всегда такой был. Я без мамы вырос.

Вдруг Марина сжала ладонями виски.

– Вспомнила! Слушай, Свинец, я вспомнила! Он сказал не «важный разговор», а «старый вопрос»! Да! Точно! – Она обрадовалась так, словно Матвей уже нашелся. – «Еду разрулить старый вопрос». Так он сказал.

– «Разрулить»? Или «решить»? Ты уверена? – Капитан опять засопел. – Вспомни дословно. Он сказал именно так – «разрулить»? Может быть, «прокачать»? Или «качнуть»? Или «поднять вопрос»? Или наоборот – «снять вопрос»? Может быть, не вопрос, а «рамс»? «Качнуть рамс»? Или «рамсы»?

Марине стало смешно.

– Не считай меня за дуру. Я замужем за человеком, который почти двадцать лет в бизнесе. Я знаю, что такое «рамс». Еще получше тебя, между прочим. Он сказал именно так: разрулить старый вопрос.

– Ясно. Ты пиши, пиши. У меня времени мало.

– А ты смотри в сторонку.

– У тебя курить можно?

– Можно…

– Откуда у тебя такой красивый шрам?

– С детства… Шатен – пишется через «э»?

– Черт его знает. Пиши как напишется. И, кстати, мне нужна твоего Матвея фотография.

– В офис приедешь – там тебе Разблюев даст фотографию.

– Подвезешь меня?

– Ты без машины, что ли?

– На машине. Она в Коньково осталась. Пробка была, я ее там и бросил. На метро поехал, чтоб к тебе не опоздать. Цени.

– Ценю… Все, я написала.

Свинец кивнул:

– Тогда поехали. Времени нет совсем. Подбрось меня до машины. Тут по прямой – километр. А пока едем, вспомни еще что-нибудь. Взрослые люди просто так не исчезают. Подумай сейчас – и вспомни. Что-то было. Какие-то события. Что-нибудь необычное.

Марина не менее минуты интенсивно напрягала память, но потом опять почувствовала в животе надоевшую боль и честно призналась: