Читать книгу "Богатыристика Кости Жихарева - Михаил Успенский"

В общем, понятно, чем занимался Микула Селянинович – шел по пашне, налегая на соху. Соху тащила соловая кобылка.

Былина про Микулу была в прежние годы очень популярная. Ведь в ней выведен образ трудового крестьянства как опоры державы. Да еще в конце былины герой обещал напоить-накормить мужичков совершенно бесплатно, как положено при коммунизме…

Стоп. Ни о каком крестьянстве речи не идет, поскольку в древние времена и слова-то такого не было. И наш Микула не «Крестьянинович» (сын христианина), а именно что «Селянинович», потомок сельского жителя. Хлебороб, землепашец, земледелец, оратай… Есть еще слово «землероб».

Но это какой-то странный землероб. И средства производства у него нетипичные:

У оратая кобылка соловая,

Гужики у нее да шелковые,

Сошка у оратая кленовая,

Омешики на сошке булатные,

Присошечек у сошки серебряный,

А рогачик-то у сошки красна золота.

Железный лемех – это, конечно, хорошо, но уж из булатной стали – явный перебор: ври, да меру знай! Да и украшать соху серебром и золотом никто бы не додумался! Не говоря уже о том, что шелковые гужи сами бы выскальзывали из рук.

И оделся Микула совершенно неподходящим образом:

У оратая сапожки зелен сафьян:

Вот шилом пяты, носы востры,

Вот под пяту-пяту воробей пролетит,

Около носа хоть яйцо прокати.

У оратая шляпа пуховая,

А кафтанчик у него черна бархата.

Идти по борозде в сапожках на высоченном (воробей пролетит!) каблуке как-то затруднительно. А на черном бархате будет видна любая соринка.

Мог ли простой землепашец позволить себе такое?

Землепашец не мог. А вот царь запросто.

В древних земледельческих цивилизациях начало посевной кампании непременно было торжественным ритуалом. Первую борозду собственноручно прокладывал и Желтый Император в Древнем Китае, и Верховный Инка в Перу, и многие другие властители. Понятно, что не в обноски были они одеты и не палкой-копалкой вооружены…

Так что происхождение у Микулы весьма почтенное, и, пожалуй, он тоже относится к группе «старших» богатырей. Тем более что «сумочка скоморошеская» с тягой земной принадлежит именно ему. И доехать до него конная дружина никак не может, хотя и слышит, «как орет в поле оратай, посвистывает», а соха его «поскрипливает». И соху эту вся дружина поднять не в силах. И в боевых действиях он, как и Святогор, не участвует…

Ан нет! Участвует! Когда Вольга говорит волшебному пахарю, что пожаловал его, Вольгу, князь Владимир тремя городами, и теперь он едет туда «за получкою» (данью), Микула его предупреждает:

Как живут там мужички да все разбойнички…

Оказалось, у тех разбойничков наш гламурный трудяга покупал соль, но мужички заломили такую цену, что поневоле

Положил тут их я ведь до тысячи…

Вот тебе и мирный труженик. Конечно, Вольга уговорил Микулу ехать с дружиной – у пахаря богатый опыт тарифной войны… И посадил в тех городах наместником.

О чем тут речь? О том, что селянина в городе постоянно норовят обобрать? Не только. Перед нами хорошо известная по учебникам истории Средних веков борьба феодалов с горожанами.

Тут и знаменитое Микулино угощение можно понять совсем по-другому:

Я как ржи-то напашу да во скирды сложу,

Я во скирды сложу да домой выволочу,

Домой выволочу да дома вымолочу,

А я пива наварю да мужичков напою,

А тут станут мужики меня похваливати…

В былинах и песнях многих народов с жатвой, молотьбой и пьяным угощением обычно сравнивается… битва! Как в «Слове о полку Игореве»: «Тут достало (то есть хватило) кровавого вина: сватов напоили и сами полегли»…

Вольга когда-то был звериным богом Велесом. Микула – богом земледелия. И вот эти бывшие боги отправляются на пару потрошить мужичков… Воистину, со временем все мельчает!

В неравной борьбе с голодом

– А Микула – тоже хтонический? – спросил Костя.

– Конечно. Он ведь не летает и не плавает. Занимается в основном землей… Э, что это с тобой?

Но Костя не ответил. Он тихонько свернул на обочину, сначала присел, а потом снял рюкзак и растянулся во весь рост на траве.

– Костя! – закричал Колобок. – Ох ты, беда-то какая… Вот что значит богатырский-то метаболизм… Старый я дурак, вернее, вечный! Кузьма-Демьян! Сделай что-нибудь!

– Мало ли что! – сказал филин и стал описывать круги. Внезапно он камнем пал в траву и выкрикнул: – Тем более!

– Спасибо! – сказал Глобальный и подкатился к месту, указанному птицей.

Вернулся он с каким-то корешком в лапках. Кое-как открыл рюкзак, залез внутрь, вытащил трофейную флягу, откупорил ее с великим трудом…

– Помогай, крылатый!

Кузьма-Демьян изо всех сил замахал крыльями.

– Ну вот, очнулся… Давай-ка помой этот корешок да пожуй…

– Это что? – сказал Костя и пришел в себя.

– Это девясил. Накормить он тебя не накормит, а помереть не даст.

Как-то не приходилось раньше Косте Жихареву голодать. Случая не было. Наоборот, когда начал спортивную жизнь, питаться пришлось чуть ли не по хронометру и с учетом калорий. Придет с тренировки домой поздним вечером, откроет полный холодильник, а закроет пустой… Одна пачка пельменей «Добрыня» сиротливо лежит, потому что лень воду кипятить. Но сейчас, кажется, сырьем бы сгрыз те пельмени!

Корешок оказался горьким, но в голове прояснилось.

– Колобочек, а почему тут вдоль дороги шашлыком не торгуют?

– Ну ты спросил! Разве есть на свете такая былина, чтобы Алеша Попович, допустим, шашлычника повстречал на пути? Да в здешнем виртуале не может богатырь найти на дороге ни мотеля, ни трактира, ни шоферской чайной, а видит только калик перехожих, осажденные татарами города, отдельных супостатов да других богатырей. Кроме того, у тебя и денег нет…

– Это верно, – вздохнул Костя. – Только прикидываю я, что и настоящий богатырь шашлычника на бабки сто пудов кинет…

– Верно прикидываешь. Не честь добру молодцу басурманина обогащать, пусть радуется, что вообще не убили… Потому и нету здесь ни шашлыка, ни шавермы, ни биг-мака паршивого. А ты лучше поднимайся-ка, – велел вожатый. – Видишь, во-он там дерево стоит?

– Ага, – сказал Костя. – Только это, наверное, не просто дерево, а – Дерево?

– Вроде того, – согласился Колобок. – Вообще-то раньше там у Соловья Одихмантьевича блокпост был… Так вот. Ни до какого Микулы ты в таком состоянии не дойдешь – туда три дня конница Вольги скакала, и то еле-еле достигла. Так что ты приляг в травку, чтобы тебя не видно было, и жди, когда мы с филином вернемся… Кто бы мимо ни шел, ни ехал – не показывай себя! Не храбрись! Про ятаган забудь – еще сам себе что-нибудь отрубишь! Хорошо бы тебе вообще на дерево забраться, да сомневаюсь я…