Читать книгу "Колокола судьбы - Богдан Сушинский"

«Дело молодое, — сказал, — поэтому меня не стесняйтесь. Хотите отлюбить эту ночь вместе, так отлюбите её!» И заслужил у Анны «поцелуй благодарности».

Теперь Беркут был признателен хозяину, что тот сумел подарить ему такую женщину и такую потрясающую ночь любви.

— Разве до меня была женщина, которая ласкала тебя так, как только что ласкала я?

— Такой женщины, как ты, у меня не было и быть не могло. — Беркут мог бы сказать, что когда-то давно женщина пыталась «любить» его таким же образом. Но она была слишком опытной для него, курсанта первого года обучения. Поэтому, застеснявшись, он ретировался.

— Если ты женишься на мне, Анджей, я подарю тебе множество таких ночей. Это будут потрясающие ночи, каких не сможет подарить тебе ни одна куртизанка.

— Мне придется серьезно подумать над твоим предложением, Анна.

— Когда будешь очень-очень серьезно думать над этим, то помни, что я не развратная, а… способная. Постель тоже требует таланта. Особого женского таланта. Так вот, он у меня есть. А еще я безумно люблю тебя, Анджей.

Засыпал Беркут уже под утро и совершенно обессилевшим. В этом состоянии он, наверное, смог бы проспать целые сутки, однако утром его поднял с постели испуганный голос деда Уласа:

— Поднимайся, Беркут! Твоих солдатиков полицаи схватили! Я козу выводил и видел.

— Каких солдатиков, какие полицаи?! — тяжело приходил в себя капитан, и лишь увидев, как, поспешно набросив куртку на голое тело, Анна схватила лежащие на лавке свой и его автоматы, решительно поднялся.

— У терновника полицаи устроили засаду. Кто-то, очевидно, донес, — испуганно вводил его в курс дела Улас. — Солдатиков твоих взяли без боя, когда они выползали из зарослей, обезоружили и теперь ведут сюда.

— Сколько полицаев?

— Пятеро.

— Не так уж и много, — заметил Беркут, обуваясь и проверяя оружие. — У тебя, Улас, оружие есть?

— Нет.

— Тогда вот тебе мой пистолет. Курок я взвел, как стрелять, ты знаешь. Только спрячь его пока что в карман. И выйди к полицаям.

— Они застрелят меня.

— Могут и застрелить. Но ты все же выгляни и поинтересуйся, почему полицаи ведут арестованных к тебе.

— Потому что твои солдатики уже выдали меня.

— Не может такого быть! Чтобы полицаям, да еще вот так, сразу, без допросов, без пыток! Так не бывает. — Беркут хотел добавить еще что-то, но в это время на крыльце послышались шаги и один из полицаев крикнул:

— Эй, Улас, сам выходи и выводи свою польку-партизанку! Не выйдете, сожжем вместе с хатой!

— О тебе, как видишь, не знают, — едва слышно проговорил Улас. — Проворонили, значит.

— Я заметил полицейский наряд и пробрался краешком сада. Последние метры, до самого крыльца, ползком пробирался.

— Ты в этих делах опытный, — признал Улас. — Не то что твои солдатики.

Они взглянули на Анну. Девушка стояла между окном и дверью, прижавшись к стене и приподняв автомат, чтобы легко можно было распорядиться им.

— Нет у меня никакой партизанки, пан полицай! — ответил Улас, когда в дверь ударили прикладом винтовки. — Наговорили на меня, Григорий!

— Мы ее с вечера только потому и не тронули, чтобы остальных двух выследить, да узнать, где ты их прячешь. Может, ты еще и Беркута ждешь?

— А это кто такой? Ты же меня, Григорий, знаешь: я партизанам не помогаю, меня самого когда-то раскуркуливали!

— Многих раскуркуливали, но когда это было! Так что выходи, по-соседски потолкуем. Эй, — обратился Григорий к своим полицаям, — положите-ка этих партизан-висельников на землю, а сами станьте у окон!

«А вот укладывать моих ребят на землю вам не следовало! — молвил про себя Беркут. — Это сразу же облегчает мне жизнь». И тут же вполголоса приказал Уласу:

— Выходи на крыльцо, стреляй в Григория и падай, дальше я сам с ними поговорю.

На самом же деле получилось так, что Беркут выскочил на крыльцо вместе с хозяином. Спрятавшись за спиной Уласа, он с силой толкнул его «в объятия» Григория, и, прорвавшись мимо них, прошелся автоматной очередью по еще не успевшим рассредоточиться полицаям.

Двое сразу же упали, третий, направлявшийся к окну, за которым стояла Анна, успел выстрелить, но Андрея спасла мощная дубовая опора крыльца. В следующие же мгновения Анна буквально иссекла полицая пулями и осколками стекла.

Четвертого карателя Беркут на какое-то время упустил из вида и обнаружил, когда на него уже навалился Корбач. Как потом выяснилось, даже лежа на земле, Звездослав сумел захватить его за ноги и повалить. На помощь ему на четвереньках пришел Арзамасцев: подобрав винтовку, он навалился стволом на горло выворачивавшегося из-под Корбача полицая.

Резко развернувшись к просторному крыльцу, капитан увидел, что Григорий и Улас так и стоят на нем, привалившись друг к другу, словно встретившиеся после долгой разлуки.

Еще не понимая, что произошло, Беркут бросился к полицаю, вырвал его из объятий Уласа, и только тогда увидел, что живот его залит кровью. В ту же минуту рухнул на землю и сам Улас. Уже получив пулю в живот, полицай сумел ударить старика финкой в бок, очевидно, выхватив ее из-за голенища.

— Как ты оказался здесь, Беркут?! — вытаращился на него Арзамасцев. — Господи, нам послало тебя само небо!

— Именно так все и произошло, — сдержанно отмахнулся от него Беркут.

— Пока нас от терновника вели, я только о том и молился: «Дева Мария, был бы здесь Беркут! Если б только появился Беркут — единственное наше спасение!»

— Божественные у тебя молитвы, ефрейтор. Только на войне молиться нужно на себя, а не попадаться так глупо, как вы с Корбачем. Без охраны спали, как сурки, и Деву Марию впутывать в эту историю нечего!

— Это будет нам уроком, Беркут, — покаянно молвил Арзамасцев.

Однако капитан не ответил. Как и двое других мужчин, он смотрел теперь на медленно спускавшуюся с крыльца с автоматом в руке Анну. Девушка была так счастлива видеть его живым, что совершенно забыла, что под распахнутыми полами куртки сверкает ослепительной белизной и соблазняет первородным грехом оголённое тело.

14

Предвечерний лес казался умиротворенно-тихим и нехоженно-таинственным. Разомлев за день под неожиданно теплыми в эту пору солнечными лучами, сосны источали терпкий аромат древесной смолы, хвои и того особого лесного настоя, который не поддается никакому сравнению, но который неизменно пьянит каждого, кто таким вот погожим днем вдруг окажется в сосновом бору.

— А ведь, по партизанским понятиям, места эти райские, — почти сонно пробормотал младший лейтенант, укладываясь на густо усыпанный сосновыми иглами краснозем, в трех шагах от лежащего в пожелтевшей траве командира.