Читать книгу "Слово наемника - Евгений Шалашов"

Рукав куртки оказался распорот, а сама рука выглядела так, будто ее рубили мечом. Но все же могло быть и хуже. Главное – кость цела! А раны… Промыть настойкой мха? Смазать лопухом? А если бешеная? Не раздумывая больше, я зачерпнул из костра тлеющие угольки с горячей золой и высыпал на раны. Сознание не потерял, но едва удержался, чтобы не заорать…

Потом, поскуливая от боли и жалости к самому себе, обливаясь холодным потом и слезами, ждал, пока огоньки погаснут на ранах. Выдержал, не потерял сознание, хотя и надеялся на это. Икая от боли, дошел до ручейка, зачерпнул воды. Сунул остатки лопуха в котелок, поставил его на огонь и подкинул хвороста в догоравший костер.

Следующие два дня помню смутно. Из жара бросало в холод, озноб сменялся испариной. Зверски хотелось пить, но котелок был чересчур маленький. Как мог, экономил питье, стараясь тянуть каждый глоток. Хорошо, что хватило ума заварить остатки лопухов. Теперь остывшее питье стало спасением. Добрести до ручья у меня просто не хватило бы сил.

К вечеру третьего дня стало лучше. Допил последние капли на дне котелка и заснул. Всю ночь спал спокойно, а проснувшись наутро, понял, что хочу есть. Стало быть – оклемался! Решил приготовить жаркое из собачатины, но поздно – пока я бредил, собаку уже кто-то съел, оставив мне кости и ошметки шкуры. Странно, что этот «кто-то» не добрался до меня самого.

Чтобы окончательно оклематься, мне понадобилось несколько дней. Пока лежал, меняя повязки из лопуха, думал, что делать дальше. Можно, конечно, довести до самого императора сведения о преступлениях на руднике. Скажем, явиться к его величеству и сообщить, что граф Флик не брезгует каторжным трудом и, мало того, отлавливает людей по всем землям. А вот в каком качестве явиться? Графу и принцу крови в аудиенции не откажут. Но в этом случае возникнут лишние вопросы, и, скорее всего, меня задержат при дворе, а потом сдадут родственникам. Или сделают заложником.

А станет ли император встречаться с наемником? Предположим, найдется у меня при дворе пара-тройка знакомых, способных представить императору наемника Артакса, не желающего получать дворянство империи. Хотя бы из любопытства, император меня примет, выслушает, кивнет и пообещает разобраться. Будет создана комиссия, в которую войдут сиятельные персоны. Только закончится все тратой пергаментов и заверениями, что приказ августейшей персоны выполнен и все виновники понесли наказание. Сомневаюсь даже, что эмиссары выедут на прииски. Что им там делать? Гораздо проще отправить курьера к графу Флику, который вернется в сопровождении увесистого мешка (нет-нет, не взятка, а так, образцы талеров, чеканенных на монетном дворе графа, которому император предоставил право монетной регалии…). Меня, в лучшем случае, прирежут, а в худшем – отправят обратно на рудник, под попечительство обер-берг-мастера.

Законные методы отпадают. Впрочем, я бы о них и не вспомнил, коли бы не лежал. Остаются обычные – незаконные. Какие? Такой вариант, как выйти одному против двухсот человек и победить в «честной» схватке, я даже не рассматривал.

Смастерить лук и подстерегать охранников по одному? Сделаю лук из тиса (видел пару кустов), надергаю ниток из белья, сплету шнурок. Наконечники выточу из собачьих костей. Если гнилые нитки не лопнут, кости будут острыми, а я схоронюсь в засаде, то одного-двух застрелю. После первых трупов организуют облаву…

Отравить? Идея хорошая, если всыпать яд в бочку с вином или пивом. А тех, кто не пьет, утопить в этой же бочке. Высыпать яд в колодец? Можно, если бухнуть мешка два… Яд хорошо засыпать в глухие колодцы, где-нибудь в пустыне, а нашенские грунтовые воды размоют яд за час-два.

Дольше всего я обдумывал план поджога. Собственно, вариант неплохой. Для начала – перестрелять из лука часовых и собак. Дальше – подпереть двери камнями и…

А вот после «и» начинаются сплошные вопросы. Как жечь каменные хижины, если сами по себе они гореть не будут? Значит, нужно искать хворост или сено, таскать все на собственном хребте, обкладывать хижины, высекать искру, раздувать пламя. За это время меня сто раз увидят и десять раз пристрелят.

Но предположим, искомое найдено, меня не пристрелили, и поджог удался… Где гарантия, что кому-то из охранников не удастся выбить дверь или вылезти через окно? А бодрствующая смена? Собаки?

Хочешь не хочешь, а надо искать подмогу… Вздохнув, я стал собирать манатки и двинулся в путь.

Глава четвертая

Беглец с телегой…

Вначале шел ночами, а днем отсыпался в придорожных канавах, стараясь укрыться и сделаться незаметным. Потом решил, что идти нужно быстрее, шел и днем и ночью.

Если появлялись группы всадников – прятался, а одиночные возки и телеги мне были не страшны. Да и крестьяне не видели опасности в старике, похожем на нищего, и не задевали меня.

Чем дальше я уходил от серебряного рудника, тем спокойней становилось на сердце. Вот и сейчас, определив, что за мной катит возок, где сидит не больше двух человек, не стал прятаться, а только прижался к обочине узкой дороги.

– Эй, нищеброд, куда путь держишь? – окликнул меня толстый благообразный пейзанин в чистеньком камзоле, державший в руках вожжи.

– В город, – отозвался я.

– Садись, старик, подвезем, – радушно предложил второй – точная копия первого, бывший за пассажира.

– Эх, спасибо, сынки, спасибо! – суетливо поблагодарил я братьев, которые, если и были меня младше, то ненамного… – Подвезете старика – век за вас буду Бога молить. Кхе-кхе… – зашелся я в старческом кашле.

Втиснувшись между корзинами с сонными курами и мешками, я облегченно вздохнул. Мои соседки недовольно закудахтали, но быстро успокоились.

– Есть хочешь, старый? – поинтересовался первый и, не дожидаясь ответа, кивнул своему седоку-копии: – Дай чё-нить убогому, брат. Боги милостивы к тем, кто нищим и увечным подает!

Бормоча слова благодарности, я жадно вцепился зубами в краюху хлеба с сыром. Сухари закончились давно, и в последние дни я ел только то, что удавалось найти в придорожном лесочке – яблоки-дички, сморщенные ягоды и заячью капусту. А находить по осенней поре становилось все труднее и труднее…

– В город-то тебе зачем? В гости идешь? – поинтересовался второй. – Или так, просить за-ради Христа?

Я только повел плечами – понимай, мол, как хочешь. Да и трудно сказать что-нибудь определенное, если не знаешь – в какой город едут братья. Для пейзан город бывает только один: тот, что ближе. Это про дальние они будут говорить «Кольбург», «Эзельбург» и далее…

Насытившись, почувствовал, что не прочь бы подремать. Но что-то меня смутило. То ли чрезмерное радушие братьев, то ли почудилась усмешка, когда сказали «за-ради Христа…» Ладно, если надсмехаются над старым нищим. Это нормально. Молодежь свысока смотрит на стариков, а домовитый пейзанин на нищего бродягу. И еще – один из братьев сказал: «Боги милостивы…» Почему во множественном числе? Уж не язычники ли? Конечно, язычники бывают разными. Кто-то своему богу цветы дарит, а кто-то – сердца людей. Пока не знаешь, кто перед тобой, да каким они богам молятся, лучше спать вполглаза.