Читать книгу "Тайна месье Каротта - Анна Красильщик"

кухню.

– И комп.

– На столе. Пароль ты знаешь.

Письмо было написано таким же красивым почерком, а кое-где были кляксы. Точно – хрен поймешь. Я аккуратно сфоткал все страницы, открыл компьютер и написал письмо Франсуа, а заодно рассказал ему, что ответного письма Кристиана нам обнаружить не удалось. Потом я приаттачил картинки из телефона, и – фью – письмо улетело во Францию.

Весь день я слонялся по папиной квартире и ждал ответа от Франсуа.

– Сегодня воскресенье, он не проверит почту, так что забей, – сказала Девица.

В конце концов папа не выдержал и предложил мне пойти погулять. На улице снова шел снег, и уже стемнело.

– Спасибо, но нет, – твердо сказал я.

– Спасибо, но да, – твердо ответил папа.

– Предлагаю посмотреть какую-нибудь киношку, – сказала Девица.

– Ну уж нет.

– Не хочешь ты окультуриваться.

– Не очень. Можно я пойду еще раз проверю почту?

И они, конечно, разрешили, потому что сами хотели побыстрее лечь на диван и начать смотреть фильм, а я открыл компьютер и увидел новое сообщение.

13.01.2019

От: Франсуа Легран <[email protected]>

Кому: Марковкин <[email protected]>

Тема: Письмо 2

Дорогой Марк,

это потрясающая находка. Нехорошо так говорить, но нам повезло, что российские цензоры перехватили письмо и оно дошло до нас. Это письмо позволяет нам догадаться о том, что было написано в несохранившемся ответе Кристиана. Ты все сам поймешь, когда прочитаешь это письмо (я прилагаю его перевод на английский язык). О, этот вероломный мир. Читай же.

Сего 14 апреля 1814 года Некоуз

Мой милый друг, моя Сесиль,

вот уже почти два года мы не виделись с тобою и маленьким Шарлем. Мои письма к тебе, отправленные в прошлом году, остались без ответа, но я не теряю надежды получить от тебя хоть какую-то весточку. Едва ли не каждый день я размышляю о том, что написал мне Кристиан в ответ на просьбу умолить тебя приехать ко мне. Я не могу поверить, что ты отказалась от нашей любви, от всего, что связывало нас. Я еще могу предположить, что ты не захотела ехать в чужую страну, но мысль о том, что ты отказалась сама сообщить мне об этом, разрывает мне сердце. По словам Кристиана, желание твое оставаться в Париже твердое и незыблемое. Что ж, я могу только смириться, но, любовь моя, напиши мне хотя бы пару слов о себе и о Шарле. Чем вы занимаетесь, где бываете? Что любит Шарль, какие слова знает? От мысли о том, что он растет вдали от меня, глаза наполняются слезами.

Ты спросишь меня, почему я не могу вернуться? Отвечу тебе. Я зашел слишком далеко и уже не мыслю прежней жизни, не вижу ее. Кажется, что может быть легче: сложить мои скудные пожитки, взять лошадей и домчать до Парижа. Но нет, я не думаю, что возвращение для меня возможно. Словно я переступил черту, а назад дороги нет.

Если бы ты, Сесиль, спросила меня о том, не скучаю ли я, я отвечу, что безумно скучаю. Тоска сдавливает мое сердце каждый Божий день. Немного отвлекает меня наблюдение за местными нравами. Русские женщины используют паровые ванны, но они часто пренебрегают этим и очень нечистоплотны; их дома плохо прибраны. Слуги обычно одеты в обноски, но во время торжеств все меняется; мужчины и женщины одеваются в красивые элегантные одежды, слуги также получают разрешение красиво одеться. Но это длится только несколько часов, после чего все возвращаются к обычной нечистоплотности. Русские дворяне играют со страстью в азартные игры; часто они проигрывают все состояние.

Я пробыл в Ковно до середины января минувшего года и, не дождавшись твоего ответа, отправился в сторону Петербурга. Там провел я полгода, пытаясь найти работу, а затем несколько месяцев пробыл учителем у сыновей одного вельможи, но потом тот уволил меня: я рассказывал своим ученикам об идеях Руссо и Вольтера, и он счел, что я дурно влияю на молодые умы. Из Петербурга я поехал в Москву. Там я познакомился с одним чудесным человеком, который предоставил мне кров и пропитание. Особенно поразила меня ботвинья – холодный рыбный суп с огурцами и капустой, а еще стерлядь и цимлянское вино. Николай Павлович пристрастил меня к рисованию. Испив кофий, по утрам мы, вооружившись кистями и красками, отправлялись на природу и самозабвенно писали все, что видели кругом: лазоревое небо, по которому плыли пушистые облака; ветви столетних дубов; птиц, сидящих на ветвях; склоны холмов, поросшие густой травой. Вскоре мой новый друг предложил мне отправиться в свое имение, из которого я пишу тебе это письмо. Здесь, в благословенной тиши на лоне природы, душа моя наконец успокоилась. Каким бы ни было твое решение, душа моя, знай, что я всегда буду любить тебя и крошку Шарля.

Навеки твой,

Антуан-Луи

P. S. Как и обещал, в январе я отправил запрос в архив и узнал, что Сесиль Каротт повторно вышла замуж в 1813 году за Кристиана де Берженеля и скончалась в Париже в 1856 году. У Шарля осталась фамилия его родного отца. Он умер в 1873 году.

Глава 19

в которой я узнаю неприятную новость

Казалось, весна не наступит никогда.

– Достать чернил и плакать, – сказала мама, когда я пожаловался ей на жизнь.

– Чего?

– Пастернак.

– Это типа кабачка?

– Сам ты кабачок. Это поэт Борис Пастернак.

– И при чем тут он?

– При том что у него есть стихи замечательные. Вот послушай:

Февраль. Достать чернил и плакать!

Писать о феврале навзрыд,

Пока грохочущая слякоть

Весною черною горит.

– Никакой весной ничего не горит, – перебил я.

– Ну подожди еще немного.

– Когда ты уже родишь?

– Еще не очень скоро.

– Только, пожалуйста, не рожай его в мой день рождения.

– Не буду.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– Смотри. – Мама приложила мою руку к своему животу. Живот дернулся и пнул меня чем-то острым.

– Ай! – Я отдернул руку.

– Это коленка, – улыбнулась мама. – Ты хоть немножко рад?

– Что он пинается коленками?

– Тому, что у тебя будет брат.

– Не знаю. А где он будет жить?

– Мы думаем, что переедем, Морковкин.

– Куда?

– В квартиру побольше. Тут нам будет тесновато вчетвером.

– А мне вы не хотели об этом сообщить?

– Вот я тебе сообщаю.

Как это мы переедем? А как же наш дом? А площадь с поездами за окном? А лестница с признанием в любви на каждой площадке? Я лежал в кровати и думал о том, как несправедлива жизнь. Почему взрослые никогда не спрашивают ни о чем детей? Как будто дети не