Читать книгу "Трещины и гвозди - Элин Альто"

вперед, Адрия заставляет парня вздрогнуть от неожиданности.

– Останови здесь, – говорит она тоном, который не терпит споров.

Но Мартин Лайл любит поспорить:

– Ты серьезно? Здесь чертово поле.

– Ага, – невозмутимо отвечает Адрия. – Дальше я дойду.

– Ты чокнутая, Роудс. – Мартин совершенно не воспринимает ее слова всерьез. – Это бред.

Оборачиваясь, он хмурится.

Адрия с вызовом глядит на него из полутьмы салона.

– Лайл, останови чертову тачку. Какое тебе дело?

– Такое, что мисс Льюис настучит на меня, если узнает, что я бросил тебя посреди поля.

– То тренер, то мисс Льюис, почему тебе все угрожают?

Мартин огрызается, меняя тональность:

– Роудс, я не выпущу тебя из тачки, пока не скажешь, где твой дом.

Адрия закатывает глаза. Напроситься на эту поездку оказалось проще, чем ее закончить. Наспех сочиняя ложь, она злобно произносит:

– Меня заберет тетя, она уже едет. Так что останови тачку и высади меня здесь.

Мартин смакует эту мысль несколько секунд, но, сверкнув в отражении зеркала хмурым взглядом, качает головой:

– Не-а. Ты не умеешь врать, Роудс.

Адрия вспыхивает, но закусывает губу. У нее больше нет аргументов. Не выскакивать же из машины на ходу только из-за того, что Мартин Лайл такой упертый кретин.

Пусть пропадет пропадом!

Она злобно откидывается назад, скалясь в темноте салона самой себе. Серебристый пикап Лайла продолжает нестись вперед по проселочной дороге, потряхивая пассажиров на кочках. Адрия в который раз за день упрекает себя в том, что позволила себе оступиться.

Припадая на подлокотник, она оглядывает пустынные поля, думая о том, когда же этот день закончится.

Мартин присвистывает, подъезжая к дому, дорогу до которого Адрия отказывается показывать, из-за чего минут пять они из принципа плутают по пустошам.

– Здесь антуражно, – говорит он, а Роудс остается только догадываться, что именно Лайл вкладывает в это слово.

Антуражно для фильма ужасов? Для сюжета о том, как семья уголовника затерялась в пустынных полях подальше от чужих глаз? Или о том, как убого на дне социальной жизни?

Наспех раскрывая дверь, она пододвигается ближе, но не без помощи Лайла соскальзывает с высокого сиденья, чтобы оказаться на земле. Он усмехается, когда, теряя равновесие, Адрия прижимается к нему всем телом, чтобы не рухнуть вниз. Инстинктивно, неосознанно, но это случается. Она кривится, резко отстраняясь, не позволяя себе подумать, что это случилось намеренно. Намеренно сегодня случается только ее желание его обставить.

Хромая в сторону дома уже в одиночку, она не оглядывается, но Лайл сам разрывает пелену молчания на фоне урчащего двигателя:

– Эй, Роудс.

Адрия оборачивается, вновь инстинктивно, в который раз мысленно обвиняя себя в глупости.

– И все-таки я бы тебя обогнал, – в полутьме его улыбка выглядит зловещей, но тон звучит бархатисто и мягко.

Адри упрекает себя за то, что подмечает эти детали, и хмуро кривится, но в ее собственном тоне сквозит игривое лукавство:

– Тебе просто повезло не проиграть девчонке.

– Не скучай, Роудс.

Двигатель машины кратко вызывает, и Лайл укатывает прочь прежде, чем Адрия раздраженно выдает ответ:

– Пошел ты, Лайл.

Медленно наступая на больную ногу, она преодолевает ступень за ступенью и, долго копаясь в бездонной сумке, наконец находит ключи. Но сразу после того, как входит в дом, Адрия отшатывается в испуге, замечая в конце коридора одинокую фигуру за кухонным столом. Осознание приходит не сразу, и не сразу Адри делает новый шаг вперед, прислушиваясь, как скрипят половицы под ее ногами.

Фигура не оборачивается, и Роудс в темноте больно закусывает губу, прикрывая глаза:

– Адам.

Глава 8

Адрия не включает свет и медленно опускает сумку у двери, сопровождая каждое свое движение тихим проклятием. Собственная глупость взвывает из глубины грудной клетки – она так увлеклась бездарными словесными перепалками с Лайлом, что даже не заметила машины Адама. Не заметила очевидного – угрозы.

Тихо ступая в сторону лестницы, Адрия скрипит зубами, но продолжает путь, даже когда боль обдает горячей волной. Нога ноет, стоит на нее наступить, но лучше доковылять до своей комнаты гордо, чем унижаться и просить помощи. Тем более, почти преодолев коридор, она все еще надеется, что Адаму просто нет до нее дела – как не было дела семнадцать лет, пятнадцать из которых он провел в тюрьме.

Темный силуэт за столом долго не двигается, но хриплый голос разрывает тишину, когда Адрия добирается до первой ступени.

– Нашла себе пацаненка на приличной тачке?

Натянутые струны внутри Адрии обрываются, больно бьют наотмашь по рукам. Он видел. Более того, он слышал?

Адрия тихо сглатывает ком в горле, пытаясь убедить себя, что не произошло ничего страшного.

Но ведь произошло.

Они оба знают, что случилось и что за этим последует. Адаму нужен только повод.

– Мамаша не зря тебя учила, да?

Адрия хочет выругаться, но не в силах раскрыть рот. Стыд пунцовым заревом обжигает щеки – в полутьме не увидеть доказательств ее смущения, но она чувствует, как лицо горит огнем. Последнее, чего она хочет, чтобы ее сравнивали с матерью, сравнивая в угрожающей тишине дома, как они похожи. Ведь это мучительно больно признавать, что действительно похожи. Сходство это вдруг кажется Адрии не только внешним, но и внутренним, ведь неспособность преодолеть трудности самостоятельно – отличительная черта Дебры.

И Адам продолжает монотонно и буднично препарировать жизнь дочери:

– Если она и могла тебя чему научить, так это вилять хвостом перед мужиками, – широкие плечи грозно вздрагивают, фигура разворачивается. Теперь из темной кухни на Адрию смотрит насмешливый взгляд. Отец салютует ей банкой пива. – Признаться, это работает, появилась же ты.

Адри стискивает челюсти, заставляя себя проглотить унижение, смолчать, но яд проникает в мысли, отравляет свежей дозой злости ее разум. Яд освежает все воспоминания разом, яркими, болезненными вспышками отзываясь в сознании. Ее мать в ярко-красном платье сладко улыбается копам, когда они стучатся в дверь. «Что случилось, джентльмены? Чем могу помочь?» – приторно спрашивает она, а уже через полчаса на ее руках защелкивается холодная сталь наручников, и ярко-красное платье скрывается в полицейской машине. Все это время, от первого момента до второго, Дебра пытается услужить офицерам, предлагая воды, чая, кофе, словно не понимает, что они пришли за ней.

Несмотря на боль в лодыжке, Адрия делает решительный шаг вперед, демонстрируя яростный оскал.

– А чему научил ты?

Адам Роудс усмехается, застывая на стуле вполоборота к дочери. В полутьме кратко мелькает светлая полоска зубов, прежде чем усмешка оборачивается словами:

– Как чему? Я учу тебя защищаться, разве нет?

Адрия громко фыркает, точно отряхиваясь от неприятной правды.

– Чтобы пацаны на приличных тачках, – продолжает