Читать книгу "Принцесса викингов - Симона Вилар"

– Они заговорили скоро и были красноречивы. Потом Ролло велел их обезглавить и прокоптить головы в дыму можжевельника. Сегодня утром их отправили в Париж, к герцогу Роберту. Именно он прислал этих людей.

Эмма и без того догадалась обо всем. Но полной неожиданностью для нее явилось известие, что они покидают Руан, ибо Ролло, не желая больше рисковать, отправляет их в Фекан, одну из приморских крепостей, где сосредоточен преданный ему гарнизон.

– Там тяжело с продовольствием, – не глядя в обеспокоенное лицо девушки, продолжал Атли. – Мне придется следить за всем, а также и за прибывающими в порт Фекана кораблями…

Однако из этого ничего не вышло. Атли слег, едва их драккар спустился к устью Сены. Море было неспокойным, сквозь вязкий туман едва виднелись силуэты чаек. Берега исчезли во мгле. Атли задыхался, лежа в шатре из шкур на носу корабля. Всем теперь заправлял молодой викинг Херлауг, друг и помощник Атли. Обычно веселый и смешливый, теперь он выглядел крайне обеспокоенным.

– Пожалуй, ему лучше вернуться, – сказала, наконец, девушка. – В Руане ему никогда не становилось так скверно.

По щекам Херлауга, рябоватым от давно перенесенной оспы, разлилась бледность. Он свел к переносью белесоватые брови.

– Приказ Ролло нельзя отменить, – проговорил он. – Надеюсь, когда мы прибудем в Фекан, монахи помогут ему…

Однако и по прибытии Атли не почувствовал себя лучше. Его перенесли в старое аббатство Святого Ваннинга, в главной башне которого расположился отряд викингов, а на заднем дворе доживали свой век с дюжину старых монашек. Их аббатиса слыла искусной врачевательницей, но Атли от ее снадобий стало еще хуже. Тогда Херлауг позвал языческого годи[10]из капища, в котором викинги приносили жертвы по благополучном прибытии в Нормандию. Жрец явился, опираясь на клюку, его седые волосы свисали до пояса, а борода достигала колен. Эмма содрогнулась – так этот язычник походил на патриарха друидов Ваархена, который намеревался сжечь ее на жертвенном огне – и поторопилась покинуть покой, где лежал Атли, столкнувшись у входа в башню с вереницей простоволосых пожилых женщин, бренчавших бесчисленным множеством костяных и бронзовых амулетов. Перепуганные монашки разбегались от них в разные стороны, торопливо бормоча молитвы.

– Это вещуньи, – пояснил сидевший на ступенях Херлауг. – Они умеют говорить с богами и упросят их освободить Атли от душащей его Мары.

– Но несет от них, словно они родились в кошаре, – язвительно заметила Эмма. В ней было не более почтения к священнослужителям северян, чем у викингов к Писанию.

Спустя пару часов Эмма не выдержала и поднялась наверх. Еще на галерее она услышала едкую вонь и увидела дым, пробивавшийся сквозь щели двери, ведущей в покой Атли. Не на шутку испугавшись, она бросилась туда, однако, оказавшись за дверью, оторопело замерла. В темном помещении с закрытыми ставнями нельзя было продохнуть от дыма едких трав, которые с завыванием бросал в жаровню бородатый годи. Его растрепанные помощницы, стеная и вопя, кружились вокруг ложа, на котором исходил беспрерывным кашлем больной юноша. Он глухо стонал, откидываясь на окровавленные подушки, пока женщины-жрицы, притопывая и хлопая в ладоши, творили в дыму колдовские рунические знаки.

Эмма сама едва не захлебнулась чадом. Старухи остановились и гневно замахали на нее, но девушка, растолкав их, бросилась к окну и рывком распахнула его.

– Убирайтесь все вон! – неистово закричала она и, схватив забытый у резного изголовья священный посох годи, принялась колотить перепуганных жриц с таким остервенением, что те опрометью, голося, ринулись к выходу. Со жрецом пришлось повозиться несколько дольше. Они таскали друг друга по комнате, ухватившись за посох и браня друг друга на разных языках, до тех пор, пока в покой не вбежал встревоженный Херлауг. Добрую минуту он изумленно глядел на обоих, а потом захохотал, словно утратил разум. Эмма опомнилась первой. Отбросив посох, она воскликнула:

– Прогони этого смердящего пса, Херлауг! Пусть убирается, если не желает, чтобы я донесла правителю Нормандии, что он намеревался уморить его брата!

Старик, кипя от ярости, едва не бросился снова на девушку, но Херлауг, все так же хохоча, подхватил его под мышки и выставил за дверь. Однако когда он вернулся, лицо его омрачилось – он увидел окровавленную рубаху и подушки Атли.

– Вот что, Херлауг, – сказала Эмма викингу. – Теперь я сама буду его лечить. Прикажи принести теплого красного вина, меду и масла. А также вели очистить очаг от этой дряни и доставить сюда побольше сухих можжевеловых дров. Отныне в этой комнате должны топить только можжевельником.

Херлауг, возможно, и опасавшийся, что разгневанный годи и его вещуньи накличут на эту девушку порчу, все же велел их прогнать подальше и выполнил все ее указания. Уже к вечеру Атли стало немного лучше. Кашель стихал, кровотечение прекратилось, на скулах появился румянец. Впрочем, это был неестественный, пятнистый румянец, скорее свидетельствовавший о болезни, нежели о выздоровлении. И все же дышалось ему свободнее, и он смог разговаривать.

Эмма, устроив его голову у себя на плече, полулежала рядом и поила Атли из рога горячим вином с медом и растопленным маслом. Юноша обливался потом, но в то же время его бил сильнейший озноб.

– Не уходи, Эмма, – взгляд его был умоляющим. – Не покидай меня!

– Успокойся, успокойся. Я теперь все время буду рядом.

Эмме было жаль юношу до слез. Только теперь она поняла, как дорог он ей. Он любил ее, а главное – был ее единственным другом, верным и совсем нетребовательным. И она осталась на его ложе и в эту ночь, и во все последующие, когда Атли и в самом деле стал поправляться. Он был так слаб, что приникал к ней, как ребенок, обнимал и так затихал, лишь его негромкое хриплое дыхание слышалось под низким сводом, сливаясь с потрескиванием можжевельника в пылающем очаге. Эмма клала в ноги постели нагретые, обернутые полотном камни. Атли била дрожь, и она согревала его теплом своего крепкого, совершенно здорового тела. Ночи они проводили как двое детей, нуждающихся друг в друге, как брат и сестра, но отнюдь не как возлюбленные…

Однажды утром Эмма проснулась от странного и довольно неприятного чувства, что за ними кто-то наблюдает. Подняв голову от плеча Атли, она повернулась и застыла, широко распахнув глаза.

В белесом свете раннего утра в изножии их ложа стоял Ролло. Он возвышался над ними как утес, с застывшим лицом и плотно сжатыми жесткими губами. То, что Эмма прочла в его взгляде, было непересказуемо.

Девушка в растерянности попыталась натянуть на себя медвежью полость. Покой за ночь остыл, очаг угас, от стен тянуло каменной сыростью. Почти машинально Эмма отметила, что Ролло все еще в дорожном плаще. Неужели тотчас по прибытии он поднялся сюда?.. Зачем он вообще появился здесь?..

– Ролло…

Викинг вышел столь стремительно, что она не успела задать свой вопрос. Спрыгнув с ложа и стуча зубами от холода, она стала торопливо одеваться. Но когда она, даже не затянув шнуровку сапожек, выбежала на галерею, то успела только увидеть, как мелькнул силуэт в светлом плаще, и расслышать удаляющийся стук подков.