Читать книгу "Метод Мёрдока. Как управлять медиаимперией, уничтожать политиков и держать в страхе конкурентов - Ирвин Штельцер"

Мердок не одобрял подобную выходку потому, что понимал небезопасность хвастовства Маккензи – его заявление претендовало на большую власть, чем это могло быть политически допустимо в долгосрочной перспективе. Примерно двадцать лет спустя на слушаниях по расследованию Левесона он говорил, что считал этот заголовок «безвкусным и неправильным», а его сын Джеймс впоследствии вспоминал, как Маккензи получил от отца «большую выволочку»40. Безусловно, Гловер прав в том, что газеты не могут указывать избирателям, как следует голосовать. И, конечно, причиной проигрыша лейбористам было вовсе не выступление The Sun против Киннока, а его собственная неумелая кампания. И вовсе не оппозиция New York Post привела к печальному итогу попытки Марио Куомо выдвинуться на пост мэра Нью-Йорка, а его собственные ранние политические ошибки в предвыборной кампании, которые впоследствии были учтены. Но даже если Кеттл, Гловер и Руперт (примем его отрицание власти за чистую монету) правы в том, что пресса наделена куда меньшей властью, чем полагают критики, до тех пор пока последние убеждены, пусть и ошибочно, в том, что газеты способны влиять на мнения избирателей, они будут действовать в соответствии со своим убеждением. А это наделяет прессу определенной властью, неважно, заслуженной или нет.

В дополнение к прямому воздействию на выборы со стороны газет и кабельного телевидения – не решающему, но и не тривиальному – стоит учесть влияние на повестку, в которой приходится работать кандидатам. Мнения, высказываемые на редакторских полосах The New York Times или в обзорных колонках The Wall Street Journal и британского The Sun, а также в программах Fox News Channel, имеют значение не только в предвыборный период, но и в промежуточные годы, когда намечается повестка для будущих кампаний. Как отмечает Юхан Норберг, старший сотрудник Европейского центра международной политэкономии: «СМИ усиливают определенные взгляды на окружающий мир». Или, как говорит Джон Гэппер из Financial Times: «Что для журналистики остается неизменным, так это умение формировать повестку дня. Телевидение, безусловно, охватывает большую аудиторию, чем газеты:…но темы, которые выбирают газеты, и мнения, которые звучат на страницах изданий, имеют большой резонанс»41. Во время последней крупной газетной забастовки в Нью-Йорке телеканалам пришлось нанимать безработных репортеров и редакторов для создания повестки новых телепрограмм, поскольку на тот момент они не могли руководствоваться печатными СМИ.

Печатные издания рисуют образ кандидатов и характер событий, которые способны повлиять на мнение избирателей. Следует помнить: помимо редакторов есть еще и надоедливые репортеры, обладающие немалой долей власти. Она заключается в разоблачении действий, которые политики и правительства предпочитают держать в секрете. Гленн Гринвальд из The Guardian в немалой степени поспособствовал публикациям утечек информации от Эдварда Сноудена из Управления национальной безопасности. Издание The Daily Telegraph обнародовало использование сотрудниками министерства финансов государственных средств в личных целях. Фред Дикет из The New York Post’s держит на крючке весь политический класс штата Нью-Йорк, поскольку его представители совершают те вещи, которые они хотели бы оставить незамеченными. Особенно это касается государственных прокуроров. Бывший судья Верховного суда Луи Брэндайс был абсолютно прав, когда писал: «Считается, что солнечный свет – это лучшее средство дезинфекции»42. Это тот самый солнечный свет, который обеспечивают журналисты-расследователи.

В дополнение к редакторам и журналистам-расследователям в медиаиндустрии есть комментаторы, которые способны, как однажды сказал мне один из них, «менять атмосферу», в которой возникает политическая дискуссия, – обращать внимание на обеспокоенность политиков взглядами и текстами обозревателей, таких как Тревор Кавана из The Sun и Полли Тойнби из The Guardian в Великобритании, или консервативных Чарльза Краутхамера и Джорджа Уилла из The Washington, либерала Тома Фридмана из The New York и центриста Дэвида Брукса в США. Я полагаю, что в ходе напряженных выборов фоновая музыка в исполнении колумнистов, начинающая звучать задолго до начала предвыборной гонки и играющая вплоть до дня голосования, имеет немаловажное значение. Не до такой степени, как полагают эксперты, и уже не так, как прежде, но все же ее влияние не так слабо, как думает Олсоп.

Этого достаточно, чтобы ключевые владельцы СМИ, включая Руперта Мердока, получали возможность напрямую общаться с национальными лидерами, зачастую по собственному приглашению последних. Однажды Руперт пожаловался мне на то, что каждый раз, приезжая в Британию, он чувствовал себя обязанным сказать «да» в ответ на приглашение действующего премьер-министра на чай или ужин, вместо того чтобы посвятить все свое время встречам с директорами. Далеко не каждого крупного бизнесмена, оказавшегося в Лондоне, Нью-Йорке или Канберре, будут упрашивать зайти на чашечку чая или поужинать по адресу Даунинг-стрит, 10, в мэрии или в австралийской резиденции премьер-министра. И далеко не каждый премьер-министр или мэр нуждается в дополнительном напоминании (помимо самого присутствия Руперта с его послужным списком в бизнесе) о том, что он пьет чай или ужинает с человеком, имеющим сильную политическую позицию. И этот человек может оказаться полезным союзником или опасным врагом, несмотря на то что за ужином он выглядит очаровательным собеседником.

Когда Мердок и Тони Блэр, в то время лидер оппозиции, встретились на корпоративном собрании на австралийском острове Хеймен в июле 1995 года, я с интересом наблюдал, как они общались. Блэр пытался выяснить, была ли у него возможность заручиться поддержкой прессы Мердока, в частности издания The Sun. Одновременно с этим сам Мердок пытался определить, мог ли быть у этого привлекательного и бойкого политика какой-то потенциал. Эндрю Нил, также присутствовавший на конференции, рассказывает, что Блэр «дал понять, что права на владение СМИ при лейбористах не будут обременительными»43. С тех пор, однако, Блэр отрицал, что подобный разговор в действительности имел место, то же самое делал и Мердок, хотя новая лейбористская партия и вправду отказалась от своей позиции неодобрения покупки ITV или Channel 5 издательскими группами. Я находился с Мердоком и Блэром большую часть времени, проведенного ими на острове Хеймен, – Блэр уехал практически сразу же после своего выступления – и мне не довелось услышать каких-либо странных обсуждений политики владения СМИ. Это вовсе не означает, что подобная беседа не могла состояться в реальности, но я абсолютно уверен в трех вещах. Во-первых, Мердок был впечатлен готовностью Блэра «разделать большого и плохого медиамагната прямо у него в пещере». Во-вторых, он был убежден, что политическая стратегия Блэра заключалась не в том, чтобы повернуть вспять резолюцию Тэтчер, а в том, чтобы добиться «желательного» голосования и отправить на свалку истории старую лейбористскую политику государственного вмешательства при высоком налогообложении (откуда впоследствии ее и достал Гордон Браун). И, наконец, крайне маловероятно, что Руперт мог задать претенденту на пост премьер-министра вопрос, имевший прямое отношение к его коммерческим интересам. Он также вряд ли мог обозначить угрозу оставить The Sun в лагере тори в том случае, если полученный ответ его не удовлетворит. С одной стороны, политические взгляды The Sun всегда в большей степени отвечали взглядам самого Руперта, а не его коммерческим интересам, и угроза оказать поддержку Джону Мейджору, которого и сам Руперт, и ключевые сотрудники The Sun считали незадачливой и безнадежной фигурой, конечно же, не могла казаться серьезной. Не менее важно и то, что человек, обладающий реальной властью, никогда не пойдет на принцип «либо, либо». Запрет на подобные слова в присутствии политика заложен в саму основу Метода Мердока. И я никогда не видел Руперта в ситуации, вынуждавшей поступать таким образом. Тем не менее я не стал бы с уверенностью сбрасывать со счетов утверждение, сделанное Нилом.