Читать книгу "Сценарий - Генри Сирил"

Джаспер на долю секунды присаживается, но тут же вскакивает и убегает навстречу идущим к нам родителям Нэда.

Я замечаю, как мама одним глотком допивает вино и наливает в стакан апельсиновый сок. Она недовольна встречей. Ей неловко перед посторонними за свою пьяную физиономию. Папаша же, наоборот, заметно веселеет, забыв об упущенной возможности завести знакомство с Брайаном Крейсером.

Такие, как Джордан Спенсер, нужны таким, как мой папаша. Так же, как чирлидершам нужны замухрышки в качестве «подружек». Те заглядывают им в рот. Слушают их треп, как откровения. Конечно, папаша никогда не пригласит Джордана на званый ужин, но пропустить стаканчик-другой при случайной встрече не прочь. «Скромничая», будет рассказывать о проектах, над которыми сейчас работает; небрежно упоминать фамилии звезд первой величины, когда и с кем из них он играл в гольф, пил пиво или обсуждал маразматика Скорсезе. А напившись, пожалуется на то, как он устал от всей этой фальши и как бы ему хотелось простого человеческого счастья, маленький домик в глубине Техаса, ржавый пикап и простых и приветливых соседей-фермеров.

«Я завидую тебе, Джо, старик… Нет, серьезно, завидую. Ты далек от всего этого мира дерьма и лицемерия. Эх, хотел бы я поменяться с тобой местами…»

Так выйдет и в тот раз. К шести часам вечера мистер Спенсер скажет не больше двадцати слов. Он будет слушать и слушать. И самое забавное и одновременно жалкое, что делать он это будет с огромным удовольствием.

Мамаша допьет вторую бутылку «Шато де Шамире». Быстро выяснится, что миссис Спенсер сама не прочь выпить пару бокалов, и тогда мамаша отпустит тормоза.

«Извини, я не знал, что у тебя сегодня день рождения», – говорит Нэд и виновато чешет затылок.

За что он извиняется? Я знаю о его существовании только лишь потому, что он, как правило, сидит через парту от меня.

И так же, как его родитель смотрит на моего папашу, так же и он таращит на меня свои глазенки, вечно слезящиеся, будто он круглый год простужен. Они смотрят на нас как на представителей иного класса. Как на полубогов. Нэд восхищается мной. И для этого потребовалось всего лишь откусить кусок от его сэндвича с ветчиной и сыром. Мне очень хотелось есть, а в столовую идти было лень. Тогда-то он и проникся ко мне уважением. Он говорил, что я отличаюсь от всех этих уродов, что подкалывают его. А мне просто захотелось чего-нибудь съесть.

Мы уходим на детскую площадку и развлекаемся тем, что поочередно бросаем палку Джасперу, за которой тот носится с такой радостью, будто это не палка, а кусок телятины.

«Что тебе подарили?» – спрашивает Нэд и, прищурившись, смотрит на цветную коробку с бантом на крышке.

Я пожимаю плечами.

«Не знаю. Наверное, что-то очень дорогое и бесполезное».

Нэд удивленно смотрит на меня.

«Тебе совсем не интересно? Я думаю, там что-то клевое».

Я снова пожимаю плечами.

Мы молчим, раскачиваемся на качелях, лениво отталкиваясь ногами от земли.

«О! – оживляется Нэд. – Хочешь увидеть что-то невероятное?»

«Ты о чем?»

Нэд расплывается в улыбке.

«Увидишь, – говорит он и оборачивается к родителям. – Пап, мы хотим проведать старину Мушу, хорошо?»

Мои предки вопросительно смотрят на предков Нэда, те улыбаются и что-то им объясняют. Легкая настороженность на лице папаши и мамаши сменяется одобрительными улыбками, и Нэд тащит меня смотреть какого-то Мушу.

Какое-то время мы поднимаемся на холм Болдуин-Хилз по протоптанной тропинке, которая выводит на самую вершину холма, к Кловердейл-авеню, где, кстати, живет семья Спенсеров. Но когда от родителей остаются лишь размытые точки, Нэд сворачивает с тропинки и ведет меня в глубь парка. Джаспер крутится у нас под ногами, иногда вырываясь вперед или отставая, если его внимание привлекает какая-нибудь коряга.

«Мне нравится этот парк, – говорит Нэд. – Я часто хожу сюда гулять. Знаю тут каждую тропку».

Ну разумеется. А еще здесь ты вряд ли столкнешься с Рольфом Шерманом, который не дает тебе прохода в школе.

«Тебе не нравится этот парк, – говорю я, – ты прячешься в нем от тех, кому не можешь дать отпор».

«Что? – Нэд даже останавливается. – Ты о чем?»

Мне хочется, чтобы мой голос звучал дружелюбно, но ничего не выходит. Даю себе зарок на будущее: если нет уверенности в том, что ты сможешь контролировать интонацию, лучше не раскрывай рта.

«Извини, пожалуйста. Иногда я говорю прежде, чем думаю».

Нэд улыбается двумя рядами прозрачных брекетов.

«Ты об этих придурках, Рольфе и его компашке? Они идиоты, мне на них наплевать. Да, они… э-э… немного усложняют мне жизнь, но меня это не особо трогает. Скорее мне их жалко».

Я внимательно смотрю в его большие водянистые глаза. Нет, он не рисуется передо мной. Он искренен.

«Они пустышки, понимаешь? Мозги им не нужны, в колледж они поступят и без них, потому что могут стать неплохими квотербеками или их родители застелют новым газоном футбольную площадку колледжа. Но самое главное, почему мне их жалко, – Нэд поднимает с земли красно-желтый кленовый лист и, выставив его перед солнцем, смотрит на просвет, – у них совершенно нет фантазии».

Он медленно вращает лист, пока наконец не находит нужный угол.

Лист вспыхивает ярко-красным, словно кто-то включил в нем подсветку. Сквозь маленькие дырочки просачивается солнечный свет, расходится в стороны тонкими лучами.

Я перевожу взгляд с листка на лицо Нэда и понимаю: да, он говорит искренне. Он нашел утешение в фотонах. В примитивной игре света. Единственный выход для такого убожества, как он.

Мы взбираемся почти на вершину холма и наконец останавливаемся.

«Смотри. – Нэд указывает куда-то вперед, на одно из деревьев. – Знакомься, это Мушу. Дружелюбный дракон, хранитель семейства Фа».

Да, действительно, сходство с мультяшным драконом потрясающее. Ствол высохшей мертвой сосны изогнут таким образом, что даже напрочь лишенный фантазии человек разглядит в нем голову придурковатого дракона из вышедшего в том году мультфильма «Мулан». Почти у самого конца обломанного ствола торчат ветки. Две, что потолще, смотрят вверх и напоминают уши, а две других расходятся горизонтально с обеих сторон ствола и выглядят точь-в-точь как усы самого Мушу.

«Да, и в самом деле похож».

«Похож? Да один в один! – смеется Нэд. – Я нашел его на прошлой неделе, когда собирал листья для…» – Он затыкается на полуслове и краснеет.

«Для чего?» – спрашиваю.

«Ну… – Нэд мнется. – У меня есть хобби. Я это… собираю гербарии. Только не смейся надо мной, хорошо?»

Он издевается? Собирает гербарии? Но я не смеюсь. Не потому, что он меня попросил. Просто меня это совсем никак не веселит. Не удивляет. Не умиляет. Ни черта. Такие, как Нэд, вечно выдумывают себе самые нелепые хобби. Будто нарочно.