Читать книгу "Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл"

Иногда наиболее жестокие случаи семейного насилия происходят прямо перед нашим носом. Род Джоунинг, детектив-суперинтендант[29], бывший глава полицейского подразделения штата Виктория, занимавшегося расследованием семейного и сексуального насилия, рассказал мне об особенно шокирующем случае, произошедшим во время одного из футбольных матчей в сельской местности. Мужчина приехал на стадион с женой и ребенком и целый день с друзьями смотрел футбол. Поздно вечером к нему подошла жена, чтобы сказать, что пора ехать домой – малышу пора спать. Он повернулся к ней и заявил: «Не смей так неуважительно разговаривать со мной при моих друзьях!» И набросился на нее с кулаками. Подбил глаз, сломал челюсть, схватил за волосы и поволок к машине. И никто, по свидетельству Джоунинга, не вмешался!

Конечно, иногда окружающие люди пытаются защитить жертву. При этом они сильно рискуют. Вот пример. Как-то вечером в 2017-м Стефани Бочорски сидела дома в пижаме у телевизора. Стефани – офицер полиции, но в тот день у нее был выходной. Около полуночи она услышала леденящий душу крик, доносившийся с соседнего участка. На дорожке у дома неподалеку стояла женщина в красивом розовом платье. Кричала именно она. Стефани выбежала из дома спросила, что с ней, а та завопила: «Он поджигает детей!» Велев обезумевшей матери звонить в полицию и не пускать никого в дом, Бочорски направилась внутрь. Там царила жутковатая тишина. Пахло бензином. В одной из комнат было заметно странное мерцание. Стефани ринулась туда. Трехлетняя Микаэла стояла в кроватке, волосы ее были охвачены пламенем. Она не плакала, а лишь мотала головой – на лице ее был написан ужас. Женщина схватила одеяло и набросила на голову малышки, чтобы потушить огненные язычки. Неожиданно за ее спиной вырос отец девочки, Эдвард Джон Герберт. Это был рослый детина, абсолютно голый, с головы до пят покрытый татуировками. Взгляд его был пустым – это был наркотический дурман. Мужчина методично поливал бензином старшую дочь, семилетнюю Талию[30]. Увидев Стефани, он только и мог сказать: «Почему бы тебе не раздеться к чертовой матери?» «Отойди от нее, гад!» – закричала она, сжимая в объятиях Микаэлу. Другой рукой она загребла Талию за воротник пижамы и выбежала из комнаты. [3] Женщина-полицейский даже не знала, что у Герберта под рукой был нож для разделки мяса. И что в доме еще оставался шестилетний мальчик. Позже Герберт пояснил Стефани, что поджег дочь, потому что она была «чертовски красивая». И добавил: «Не волнуйся, я и до своего пацана доберусь». Стефани совместно с еще одним соседом, Дениелом Макмилланом, удалось скрутить насильника, так что все трое детей остались живы. У Микаэлы было обожжено 13 % кожного покрова. Отца приговорили к семнадцати годам тюрьмы за попытку двойного убийства. Суд признал его вменяемым.

Я не просто так рассказываю эти шокирующие истории. Подобные ужасы происходят ежедневно. Движение #MeToo помогло нам выйти из оцепенения, наглядно продемонстрировав, что такое сексуальные домогательства и что переживают их жертвы. Поверьте, хроники абьюза, если мы будем принимать их близко к сердцу, окажутся не менее устрашающими.

* * *

Большинство событий, происходящих в подполье, так и остаются никем не замеченными. Но когда некоторые дела доходят до суда, общественность получает хотя бы поверхностное представление о том, что домашнее насилие реально существует. Масштабы его устрашающие.

Каждый второй четверг в предместьях Сиднея публика может узнать об этом тайном зле. На слушания о семейных драмах, проходящих два раза в неделю, в крошечное колониальное здание суда района Камден набивается много людей. Они стоят в проходах по двое, по трое. Некоторые выходят покурить, некоторые смотрят в телефон, кто-то ведет беседы с находящимися здесь же, в суде, адвокатами организации Women’s Domestic Violence Court Advocacy Service (WDVCAS). Оглядывая толпу, я недоумеваю. Здесь все выглядят нормальными. Разве что у нескольких человек видны татуировки на шее, но в целом все мужчины более или менее похожи друг на друга. Интересно, как я могла бы распознать абьюзера, если бы отправилась на свидание с любым из этих парней?

Камден – одно из наиболее быстро растущих предместий Сиднея, но по виду оно напоминает скорее старый городок в сельской местности: прямо за Коровьим мостом[31], перекинутым через речку Нипин, начинаются фермерские угодья; на улицах сохранилась старая застройка XIX века. Плакаты на обочине гласят, что «здесь родилось благосостояние нации». Вообще-то вначале в этих местах первых европейских поселенцев третировали и убивали воины-аборигены, принадлежащие народностям дхаравал и гундунгура. Земли, где эти племена с успехом охотились, впоследствии превратили в обширные пастбища для овец, плодородные пшеничные поля и виноградники. И по сей день тут живут вполне состоятельные люди. Население преимущественно белое, и оно увеличивается. А вместе с ним – и домашнее насилие. С 2017 по 2018 год количество зарегистрированных случаев взлетело примерно на 45 %. [4] На данный момент судьям предстоит разобраться с более чем шестьюдесятью такими делами. Я приехала в городок, чтобы провести день с главой WDVCAS по округу Макартур жительницей Камдена Таньей Уайтхаус. Я следую за ней везде, куда ведет ее профессиональный долг. Эта женщина и ее чрезвычайно загруженные помощники – просто луч света во тьме жертв насилия. Они помогают ориентироваться в устрашающих лабиринтах судебной системы, получать социальною поддержку, а также делают все возможное, чтобы пострадавшие чувствовали себя в безопасности. «Ах, Камден чудное местечко, тут нет домашнего насилия! – саркастически произносит Танья, качая головой. – На самом деле здесь вагон всякого дерьма!»

Хроники домашнего насилия не менее устрашающие и гадкие, чем сексуальные домогательства, о которых рассказало всему миру движение #MeToo.

Из здания суда выходит полицейский и вызывает мистера Пирсона[32]. Крупный мужчина в длинной черной куртке поднимает голову, кивает и следует за ним.

В помещении полно людей: адвокаты и полицейские стоят рядом с возвышением, на котором разместилась коллегия судей. В руках у них папки с документами. Они оглядывают собравшихся – в зале сидят около шестидесяти мужчин и женщин. Пирсон, сутулясь и потупив глаза, опускается на одиноко стоящий стул перед судом. Судья бросает взгляд на кипу бумаг, возвышающуюся перед ним, и зачитывает фрагмент из полицейского протокола. «Он поднялся на второй этаж в спальню жены, вошел туда абсолютно голым и просунул руку в ее промежность. Она лежала на животе и спала, но проснулась и повернулась к ему. Он разорвал ее белье и попытался раздвинуть ей колени руками. Женщина оттолкнула его и закричала, чтобы он остановился. Но он продолжал держать ее ноги. Тогда она прикрыла гениталии ладонями, продолжая кричать. В результате один из детей услышал вопли матери и вбежал в комнату». Все присутствующие затаили дыхание. Неужели человек, сидящий здесь, поднял руку на собственного ребенка? Неужели конец истории еще хуже, чем начало? Я чувствую, как зубы у меня сжимаются, на краткий миг кажется, если остановиться и не читать дальше, ребенок не пострадает.