Читать книгу "Джейн Доу. Без сожалений - Виктория Хелен Стоун"

— Времена меняются, — говорит пастор. — Меняются законы. Меняются культуры. Но закон Господа… закон Господа не меняется никогда, ведь так?

— Да!

— Вот мы и должны следовать закону Господа, и если вы следуете ему душой и делами, то будете вознаграждены.

— Да, сэр!

— Вы будете вознаграждены работой, благородством, едой, деньгами, любовью и пониманием того, что вы живете правильно.

Стивен молитвенно воздевает руки и кричит:

— Да!

— Однако это не означает, что не будет испытаний и невзгод. Они суждены всем нам. Господь проверяет нас. Он проверяет нас срывами контрактов на работе. Он проверяет нас неразборчивыми в связях, гомосексуальными детьми. Он проверяет нас искушениями.

«И распутными, неверными женами», — молча добавляю я.

— И от вас самих, друзья мои, зависит, как вы пройдете эту проверку.

— Аминь! — кричит кто-то позади меня.

Я все это уже слышала, но до сих пор нахожусь в глубоком потрясении от того, как люди все это понимают. Когда страдают другие, так это только потому, что они не благочестивы. Но вот когда страдают наши люди, это всего лишь испытание веры.

Все это наглый обман, однако он отлично работает. Благодаря всем этим человеческим слабостям мне легче управлять миром. Сказать правильную вещь, нажать на правильную кнопку — и вот я получаю то, что хочу. Каждый раз.

Пастор углубляется в суть проповеди, и сегодня — к моей радости — он фокусируется на беспорядочных сношениях, толкая речь с явным налетом гомофобии. У меня возникает ощущение, что гомофобия присутствует в его проповедях всегда, независимо от темы.

Я слушаю, потому что мне нужно многое узнать. И смотрю на лица людей. Кажется, им нравится идея, что женщины и дети подвергаются надругательствам и голодают потому, что женщины со слишком большой готовностью раздвигают ноги. Они кивают, когда он объясняет, что женщины из бедных слоев предпочитают блуд тяжелой работе. Они качают головами, когда пастор высказывает идею, что такие честные и богобоязненные люди, как они, вынуждены платить налоги, чтобы поддерживать образ жизни бедняков.

— Когда детям постоянно вдалбливают, что они могут получить бесплатный обед, как они познают величие и благословение тяжелой работы? Бесплатный обед, — с гневом произносит пастор. — Бесплатный обед и свободная любовь, и бесплатное здравоохранение? А я утверждаю, что у нас есть свобода воли! Свобода жить так, как завещал Господь. Заводить семью и работать, и жить в Божьей благодати! Не расставлять ноги, а открывать Господу свою душу!

Слышатся одобрительные крики.

— Когда-то у женщин был стыд! Они не получали вознаграждения за беспорядочные связи! Им не выдавали талоны на питание, им не делали бесплатные аборты, им не предоставляли квартиры с кабельным телевидением!

Взгляды всех становятся лучезарными. Все устали платить налоги ради того, чтобы маленькие ублюдки получали достойное питание и имели место для сна.

Конечно, я им тоже не сочувствую. Моя социопатия отделяет меня от других и отгораживает от их страданий. Однако она не превращает меня в слепую.

Пусть я не жалею женщин, которые работают полный день и все равно не могут прокормить своих детей, но я вижу, что с ними сделала такая жизнь. Я вижу, как социопаты, возглавляющие гигантские корпорации, стремятся урвать как можно больше денег, и деньги от наших налогов идут на продуктовые карточки для их сотрудников. Мы дотируем корпоративные доходы. Все до гениального просто. Жульничество высшей марки. И все эти самодовольные прихожане думают, что они самые умные. Я бы точно обчистила их, если бы мне выпал шанс.

Лекция продолжается, и меня охватывает дикая скука. Мысленно я переключаюсь на женщин, которые энергично кивают практически на каждое слово пастора. Их убежденность в его правоте ставит меня в тупик.

По опыту я знаю, что мужчины начинают уговаривать женщин раздвинуть ноги буквально с того момента, когда девочка начинает ходить. В этом сценарии мужчины олицетворяют Господа. Они постоянно проверяют, что мы выберем: правильное или неправильное. Но все это уловка. Правильного не существует. Ты либо любительница подразнить, либо шлюха. Бездушная недотрога или Иезавель[8]. Их пенисы — это «волшебная лоза»[9] Господа, с помощью которой они выискивают зло.

Я улыбаюсь своим мыслям, и взгляд пастора тут же перемещается на меня. Вероятно, он думает, что я так реагирую на его слова. Только я не знаю, что он сказал, но явно нечто такое, на что я не должна улыбаться. Я плотно сжимаю губы, чтобы не хихикнуть. Он мгновение наблюдает за мной, пытаясь понять, кто я такая.

Он заинтригован.

Я тоже заинтригована. Уж больно много внимания пастор Хепсуорт уделяет блуду. Он много думает о нем. Вероятно, у него есть тайна, которую я могла бы использовать против него.

Это стало бы достаточной местью. Болезненной и подлой.

Достаточной, но не идеальной, потому что Стивен во всем обвинит женщин, которые развратны по своей природе, простит отца и ничему не научится. Рана будет несмертельной, возможно, никто не покалечится…

И все же идея хорошая. Буду иметь ее в виду в качестве… закуски. Такой, которая подчеркнет вкус главного блюда.

Чтобы закончить фарисейское осуждение на позитивной ноте, все исполняют еще две жизнеутверждающие песни. Во время пения мимо скамей движутся корзины, и я могла бы запросто стянуть оттуда пару сотен долларов. Деньги мне не нужны, а вот пощекотать себе нервы я люблю. Мысленно аплодирую своими жадными ручонками и, благодушно улыбаясь своей соседке, передаю ей корзину. Терпение — это добродетель.

Служба заканчивается, и зал взрывается гулом голосов. Переговариваясь, прихожане встают и устремляются к знакомым. Стивен стоит у аналоя в окружении небольшой группы, он жмет руки и похлопывает по плечам. Здесь он незначительная знаменитость. Сын главного. Перехватывает мой взгляд и машет мне. Я энергично машу в ответ, потрясенная тем, что он удосужился заметить меня. Он не подзывает меня к себе, поэтому я топчусь на месте и стараюсь выглядеть неуверенно.

Отца Стивена окружает более внушительная группа почитателей, а вот женщина, которую я обозначила как мачеху Стивена, беседует всего с несколькими дамами. Я подхожу поближе. На ней много косметики, но я пытаюсь заглянуть под макияж и увидеть женщину. Отцу Стивена на вид лет шестьдесят, а его жене, вероятно, нет и сорока. Ничего удивительного, это же второй брак.

Женщины начинают расходиться, и я приступаю к действию. С робким видом сцепив руки, бочком-бочком придвигаюсь к ней.