Читать книгу "В день пятый - Эндрю Джеймс Хартли"

Это оказалась ризница, где священники одеваются перед служением мессы, хранят свою одежду и утварь для литургии. Здесь царил полумрак, пахло ладаном и восковыми свечами, пол был деревянный, как и в той ризнице, где тридцать лет назад Томас был прислужником при алтаре. Обычно он терпеть не мог темные, замкнутые помещения, но здесь все было ему знакомо. В противоположном конце ризницы была двустворчатая дверь, ведущая в церковь, и из-за нее доносился невнятный голос. Джим служил мессу, несомненно, для горстки одиноких стариков, которым больше нечем было заняться холодным мартовским вечером.

Впервые Томас полностью прочувствовал смерть брата. Это помещение было в точности похоже на ту ризницу, где они, облаченные в сутаны, резвились перед мессой, играя свечами, споря по поводу того, кому нести крест, а кто будет прислужником. Эд всегда получал крест. Он был на два года старше и выше ростом, поэтому Томаса ставили в пару с одним из маленьких мальчиков, и они вдвоем несли тяжелые бронзовые подсвечники по обе стороны от Эда, который шел чуть впереди. Эти воспоминания нахлынули вместе с запахами, как будто все происходило только вчера: сгоревшие спички, экзотическое благовоние ладана, такое чуждое их жизни рабочего класса. На мгновение Томасу показалось, что он, обернувшись, увидит своего брата, которому десять или двенадцать лет, надевающего через голову белый стихарь и пародирующего гнусавый распевный голос отца Уэллса: «Во имя Отца, Сына и…»

У Томаса навернулись на глаза слезы, не потому, что брата больше не было в живых. Эд и это место символизировали то, что он сам потерял с тех давно минувших дней. Как же много всего ушло из жизни и мало осталось. Ушел Эд, их родители, кое-кто из друзей, разумеется, бывшая жена. Она-то как раз была жива и здорова, но ее отсутствие в его жизни, казалось, громче всего кричало об одиночестве и неудаче. Томас стоял неподвижно в сгущающейся темноте, думая только о том, чтобы вытереть слезы, но тут его заставил очнуться когда-то такой знакомый нестройный хор прихожан, произносящих: «Мы верим в одного Бога, Отца всемогущего, Творца небес и земли, всего видимого и невидимого…»

Месса, которую Томас слушал через закрытые двери ризницы, завершилась больше двух часов назад. Он разделил с Джимом ужин из холодных пирожков с мясом цыпленка и жареных бобов, после чего посмотрел по телевизору выпуск местных новостей, пока Джим звонил по телефону и отсылал по электронной почте сообщения со старенького пожелтевшего компьютера с гудящим вентилятором. Хозяйские заботы по приходу, как объяснил священник. С ужасом выслушав рассказ Томаса о происшествии в зоопарке, Джим высказал предположение, что все это дело рук Девлина.

— Возможно, — сказал Томас, обрадованный непоследовательным отношением священника к сенатору, даже тем, что он, судя по всему, принял его, Томаса, сторону. — Однако Девлин даже не пытался меня предостеречь.

— В этом не было необходимости! У него уже был наготове бандит, чтобы с тобой расправиться!

— Не совсем, — заметил Томас, потягивая виски. — На мой взгляд, этот громила собирался только предупредить меня, я оказал сопротивление, и он не сдержался. Дело могло завершиться моей смертью, но, по-моему, изначально он не хотел…

— Это самый глупый аргумент из всех, какие я когда-либо слышал, — оборвал его Джим.

— Значит, ты полагаешь, мне следует обратиться в полицию?

Джим какое-то время колебался, потом неуверенно промолвил:

— Даже не знаю. Полиция…

— Ты ей не доверяешь?

— Полицейские чересчур любят своды законов, — сказал священник.

— А разве Библия?..

— Нет, — резко произнес Джим.

— В любом случае, заявив в полицию, я все равно ничего не добьюсь и только выставлю себя полным идиотом, — сказал Томас.

— Так ты этого боишься? — спросил Джим, к которому веселое настроение вернулось так же быстро, как и исчезло. — Показаться глупым?

— Это действительно очень унизительно — рассказывать о том, как…

— Верно, — сухо согласился Джим. — Понимаю. Если бы меня бросили в ров на съедение львам, я тоже беспокоился бы только о том, как это все смешно. Я хочу спросить, что надевают по такому случаю?..

— Джим, я не шучу, — заявил Томас. — Этот тип посоветовал мне держаться в стороне. Если я собираюсь копаться в обстоятельствах смерти Эда, мне нужно быть осторожным. Сидя в полицейской машине и болтая с каким-нибудь благожелательным следователем, который все равно абсолютно ничем не может мне помочь, я ничего не добьюсь, но, если за мной следят, это даст основания раз и навсегда вычеркнуть меня из происходящего. Так что не стоит рисковать.

— А я-то считал, что сам страдаю маниакальной подозрительностью, — заметил Джим.

— Когда тебя пытаются превратить в то, что едят львы, которым не удалось поймать зебру, ты имеешь право на некоторую подозрительность.

— Возражение принято, Даниил,[7]— согласился Джим.

«В яме со львами».

— Очень смешно.

— Я так и думал.

— Я постоянно спрашиваю себя, чем же Эд занимался в Италии, — сказал Томас.

— Исследованиями и отдыхом, — ответил Джим. — Но у меня сложилось впечатление, что он проводил много времени за пределами обители. Оттуда даже как-то звонили сюда и спрашивали, не вернулся ли Эд домой раньше времени.

На кухне зазвонил телефон. Взглянув на часы, Томас удивленно поднял брови. Было уже десять вечера. Джим, привыкший к тому, что ему в любое время не только звонили, но и вызывали из дома, лишь вздохнул и направился в соседнее помещение. Закрыв глаза, Томас откинулся назад. Он уже был готов ложиться спать. День выдался долгим, странным, как и предыдущий. Томас не знал, что делать дальше. Он задумался над тем, почему до сих пор находится у священника и хочет ли возвращаться в свой пустой дом.

«Уж лучше так. В течение следующих нескольких месяцев тебе предстоит провести там очень много времени».

Перспектива отсутствия работы, денег и обилия свободного времени, которое будет нечем занять, еще больше усугубили его депрессию и усталость. Обернувшись, Томас увидел, что Джим оставил компьютер включенным, на экране светилась начальная страница приходского сайта. Одним из крошечных снимков из жизни прихода была та самая фотография свадьбы Томаса, которая совсем недавно валялась на полу комнаты Эда. Найта удивило то, что брат использовал эту фотографию, особенно после того, как они перестали общаться. Он уставился на нее, гадая, чем Эд занимался перед смертью.

— Это тебя. — В дверях стоял Джим с радиотелефоном. — Вот, держи, а я посмотрю, удастся ли мне найти адрес для связи в Италии.

Нахмурившись, Томас взял у него трубку.

— Найт слушает, — сказал он.