Читать книгу "Непобедимое солнце. Книга 1 - Виктор Пелевин"

Эмодзи_красивой_но_уже_не_слишком_юной_блондинки_с_удовольствием_понимающей_что_для_кого_то_она_совсем_еще_девочка.png

Со жила не в отеле, а на яхте – собственной, на которой она сюда и приплыла. Яхта была пришвартована на Атакой Марине («я ее называю святой Мариной, – сказала Со с улыбкой, – чтобы София не скучала одна»). За время, проведенное в такси, мы окончательно перешли на «ты», успели обменяться телефонами и мэйлами – и я много узнала про свою новую знакомую.

Она была женой инвестора по имени Тим, хорошо заработавшего на паре калифорнийских стартапов («просто повезло в рулетку»). Сейчас семья уже отошла от бизнеса и плавала по миру на кораблике, где главным образом и жила («как Роберт Пирсиг, только лодка больше. Ты читала «Лайлу» Пирсига? Хотя да, совсем другое поколение…»). У них были дети моего возраста, и они со своими друзьями тоже гостили на яхте.

Яхт на Атакой Марине стояло множество – но все они были умеренных размеров, максимум с трейлер для мороженого мяса (я не разбираюсь в буржуазных лодках, так что мои сравнения могут быть неизящными). Эдакие погребальные ладьи среднего класса – нечто подобное вполне можно встретить на подмосковном водохранилище. Но одна яхта оказалась действительно здоровой.

Она была странно раскрашена: вся в разноцветных виньетках и розетках, с цветами и психоделическими орнаментами-абстракциями в духе шестидесятых. Такое ностальгическое революционное ретро – «любовь нельзя купить, но можно хорошо продать». Кораблику шло.

– Тиму нравился «роллс-ройс» Джона Леннона, – сказала Со. – Он всю жизнь мечтал о чем-то похожем и, когда купил яхту, решил раскрасить ее под этот автомобиль. Вернее, наш сын Майкл его убедил. Сам бы он побоялся.

– Очень мило получилось, – ответила я. – Прямо хочется зайти прикупить травки.

Со засмеялась.

– С этим тебе помогут.

Когда мы подошли к яхте, я увидела название:

AUrora

Почему, подумала я, и тут же поняла: «AU» – это обозначение золота в таблице Менделеева. Мало того, в один символ вписали другой: «А» было анархистским значком в кружке. Ну да, богатые тоже плачут. Главным образом от смеха над нами.

А потом я заметила нарисованный на корме павлиний хвост с глазами. Почти такой же, как в моем сне.

Нет, я точно приехала сюда не случайно. Это оно, мое путешествие, подумала я, и мне сделалось легко и спокойно.

Насчет травы я угадала – ее запашок стал чувствоваться с того момента, как мы сошли с трапа на палубу. Стены и двери вокруг были расписаны в том же нонкомформистско-психоделическом духе: «роллс-ройс» Леннона вполне мог выглядеть так изнутри.

Мы спустились по лестнице. Стала слышна тихая инди-музыка. Со раскрыла двери в большущую каюту (тут травой завоняло так, словно мы попали в эпицентр лесного пожара) и сказала по-английски:

– Дети! У нас гости!

А потом повернулась ко мне – и сделала приглашающий жест: мол, входи.

– Дети, это моя подруга Саша. Развлеките ее пока, а я пойду к папочке…

Со ободряюще улыбнулась – и оставила меня наедине с шестью молодыми людьми, без выражения глядящими в мою сторону из сизых дымных пространств.

Большая – нет, огромная – каюта, наверняка полученная соединением двух или трех помещений, была оформлена как типичный буржуазный клуб, заигрывающий с анархистской эстетикой: черные звезды и разного вида буквы «А» (анархистские, антифовские и даже несколько тибетских – как они выглядят, я помнила). Присутствовали, впрочем, и элементы самоиронии.

На потолке золотыми заклепками было выбито огромное ухо, повернутое к собравшимся. Внутри уха желтела такая же заклепочная надпись:

THE BIG OTHER IS LISTENING![2]

На стене висел сразу рассмешивший меня плакат: молодой бородатый человек, эдакий голубоватый гик в черной рубашке с анархистской инсигнией, смотрел на зрителя, явно пытаясь выглядеть грозно. Снизу была подпись:

КАПИТАЛИЗМ, БЕРЕГИСЬ! Я РАЗРАБАТЫВАЮ НОВЫЕ АНАРХИСТСКИЕ ЭМОДЗИ ДЛЯ АЙФОНА!

Смешным было то, что все четверо парней (еще здесь было две девушки) очень походили на этого гика с плаката: такие же холено-псевдозапущенные бороды, а у одного к тому же – похожие очки.

– Я Майкл, – сказал очкарик. – Со – моя маман. А это моя милая Сара.

Сара была блондинкой, напоминающей молодую Шинейд О’Коннор. Скорее всего, с крашеным ежиком.

– Это друзья. Раджив, Андреас, Мэй, Фрэнк.

Те, кого он называл, кивали мне и улыбались.

Раджив был индусом с желто-оранжевой бородой и затаенной злобой в глазах. Возможно, так казалось из-за глубоких теней вокруг его век. У него были длинные тонкие пальцы, указывающие на рафинированную древнюю кровь.

Андреас походил на актера второго плана из сериала «Викинги». Мэй была похожа на актрису оттуда же. Они выглядели старше других.

Темноволосый Фрэнк показался мне самым симпатичным из всех. В нем присутствовала отчетливая уголовно-солдатская брутальность, но в цивилизованном обществе это просто элемент личного дизайна. Мужикам идет. В его прическе было что-то странное, но я не могла понять что.

– Я Саша, – сказала я. – Саша фром Раша. Мы с Со, собственно говоря, познакомились не так давно… Беседовали об архитектуре.

– Это она может, – ответил Майкл. – Курить будешь?

Через пять минут сопутствующая новым знакомствам неловкость уже полностью прошла. Еще через сорок минут отпустила измена – и я уже немного представляла, кто здесь кто и к чему они готовят человечество.

– Мы не просто анархисты, Саша, – говорил Андреас. – Мы корпоративные анархисты…

– А что это? – спросила я.

– Ну, это как бы последняя ступень в развитии анархо-капитализма. По сути, мы даже анархо-империалисты.

– Корпоративные анархисты здесь не все, – сказала Сара, поглядев на Андреаса. – Некоторые здесь считают их простыми прислужниками истеблишмента.

– Да хоть так, – ответил Андреас. – У нас серьезный стартап. Мы реалисты и не боремся против империи. Мы модифицируем элементы системы. И на это время заключаем тактический союз с другими ее элементами.

– Я не очень понимаю, – призналась я.

– Я объясню, – сказала Сара. – Знаешь, почему здесь висит этот плакатик про эмодзи? Потому что именно этим они и собираются заниматься… Корпоративные анархисты не воюют со злом. Они делают для него клевые чехлы и обложки, на которых допускается политкорректная атака на менеджмент. Это делает установленный порядок значительно крепче…