Читать книгу "Радуга Шесть - Том Клэнси"

— Вы выезжали за город? Знаешь, вроде бойскаутов, как у нас, все такое.

Попов улыбнулся, пытаясь понять, куда ведет этот разговор и почему они интересуются этим. Но он решил поддержать тему.

— Это было одно из моих лучших воспоминаний детства. Я был тогда пионером. Мы поехали в совхоз. — А знают эти янки, что такое совхоз, вдруг подумал Попов и перевел: — Государственная сельскохозяйственная ферма. Мы работали там в течение месяца, помогая убирать урожай, жили на природе, как говорите вы, американцы. — И тогда же, вспомнил, но не сказал вслух Дмитрий, в четырнадцать лет, он встретил свою первую любовь, Елену Иванову. Интересно, где теперь она? Его охватил короткий приступ ностальгии, когда он вспомнил ее тело в темноте, его первое завоевание... Брайтлинг заметил его отстраненную улыбку и принял ее за то, что ему хотелось. — Это тебе понравилось, правда?

Ясно, что им не хочется слышать про его любовные завоевания.

— О да. Я часто задумывался над тем, как было бы хорошо все время жить в таком месте, солнце светит тебе в спину, а ты работаешь в поле. Мой отец и я любили ходить в лес, собирать там грибы — это любимое занятие советских граждан в шестидесятых годах, ходить в лес.

В отличие от большинства русских, они ездили в лес на служебном автомобиле отца, но, будучи мальчиком, Попов любил лес как место приключений и романтики, как любят все мальчики, и ему нравилось проводить там время с отцом.

— У вас в лесу много зверей? — спросил Билл Хенриксен.

— Мы часто видели птиц, разумеется самых разных, а иногда нам попадался «сохатый» — вы называете их лосями, но это случалось редко. Охотники с государственными лицензиями многих лосей перебили. Хотя их главной целью были волки. За ними охотились на вертолетах. Мы, русские, не любим волков, не то что вы в Америке. Слишком много народных сказок о бешеных волках, убивающих людей. Это наверняка ложь, полагаю.

Брайтлинг кивнул.

— То же самое здесь. Волки — это просто дикие собаки, большие дикие собаки, их можно держать дома, если хотите. Многие так и поступают.

— Волки — хорошие звери, — добавил Билл. Он часто думал о том, чтобы завести себе волка, но для этого требуется большое пространство. Может быть, когда осуществится Проект...

— Что это за чертовщина? — удивился Дмитрий, но продолжал подыгрывать. — Мне всегда хотелось увидеть медведя но в Московской области их больше не осталось. Видел только в зоопарке. Я любил медведей, — добавил он. Ложь. Медведи всегда до смерти пугали его. Он слышал массу страшных историй про медведей, будучи еще ребенком. Были и добрые сказки про этих зверей, но в основном страшные, хотя и не такие, как про волков. Большие собаки? Волки убивали людей в степях. Фермеры и крестьяне ненавидели их и радостно приветствовали охотников с их вертолетами и винтовками.

— Видишь ли, мы с Джоном — любители природы, — объяснил Билл, делая знак официанту, чтобы тот принес еще одну бутылку вина. — Всегда любили природу. Еще с того времени, как были в бойскаутах — вроде ваших пионеров, по-видимому.

— У нас государство плохо относилось к природе. Гораздо хуже, чем в Америке. Американцы приезжали в Россию, чтобы изучить нанесенный природе ущерб и предложить способы избавиться от загрязнения окружающей среды и тому подобное. Особенно в Каспийском море, где наплевательское отношение к окружающей среде привело к гибели почти всех осетров, а вместе с ними исчезли и «рыбьи яйца», известные вам как икра, которая долго была одним из основных источников твердой валюты для СССР.

— Да, это преступно, — согласился Брайтлинг. — Но это глобальная проблема. Люди не уважают природу, а ведь это основа нашей жизни, — Брайтлинг продолжал говорить в течение нескольких минут, произнося короткую заученную лекцию. Дмитрий вежливо слушал.

— Природе посвящено мощное политическое движение в Америке, правда?

— Не такое мощное, как хотелось бы многим, — заметил Билл. — Зато для некоторых из нас оно является важным.

— Такое движение принесло бы большую пользу России. Как жаль, что так много уничтожено, причем совершенно бессмысленно, — отозвался Попов, отчасти искренне.

Государство должно сохранять естественные ресурсы для правильного использования, а не просто уничтожать их только потому, что местные бюрократы не знают, как использовать их должным образом. Но ведь Советский Союз был так ужасно неэффективен во всех своих начинаниях — нет, не во всех, шпионаж является исключением, поправил себя Попов. Америка относится к окружающей среде намного лучше подумал он. Города намного чище, чем в России, даже здесь, в Нью-Йорке, и нужно проехать всего час на автомобиле из любого города, чтобы увидеть зеленую траву и аккуратные фермы. Но оставался гораздо более важный вопрос: почему разговор, который начался обсуждением террористического акта, перерос в беседы о природе? Неужели он сказал что-нибудь, что навело на новую тему собеседников? Уж не ловушка ли здесь? Нет, его наниматель сам внезапно повернул разговор в этом направлении. Это не было случайностью. Это означало, что они прощупывают его. Но зачем? Этот странный разговор о природе. Попов отпил вина и посмотрел на своих компаньонов.

— Знаете, у меня не было возможности увидеть Америку. Мне бы очень хотелось побывать в национальных парках. Что это за парк, где из земли бьют гейзеры? Голдстоун? Что-то вроде этого.

— Йеллоустоун, в штате Вайоминг. Пожалуй, самое красивое место в Америке.

— Самое красивое место — это Йосемитский национальный парк в Калифорнии, — возразил Брайтлинг. — Это самое красивое место во всем мире. Наполнен туристами теперь, конечно, но все это изменится.

— То же самое и в Йеллоустоуне, Джон, и это тоже изменится. Когда-нибудь, — заключил Билл Хенриксен.

Они казались очень уверенными, что произойдут перемены. Но американские национальные парки управляются федеральным правительством и доступны всем.

Иначе не может быть, потому что они финансируются за счет налогов. Там нет ограниченного прохода для элиты. Равенство для всех — это то, чему его учили в советских школах, за исключением того, что здесь оно существовало на самом деле.

Еще одна причина, по какой одна страна рухнула, а другая укрепилась и стала сильнее, подумал Дмитрий.

— Что вы имеете в виду, когда говорите «это изменится»? — спросил Попов.

— Видите ли, замысел состоит в том, чтобы уменьшить вред, который наносит такое количество людей в этих районах. Это отличная мысль, но сначала должны произойти некоторые другие события, — ответил Брайтлинг.

— Верно, Джон, одно или два, — согласился Хенриксен и ухмыльнулся. Затем он решил, что процесс прощупывания зашел достаточно далеко. — Как бы то ни было, Дмитрий, как мы узнаем, что Грэди решил приступить к операции?

— Я позвоню ему. Он оставил мне номер мобильного телефона, который я могу использовать в определенное время дня.

— Доверчивый человек.