Читать книгу "Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей"

Она, как уже было сказано, производила самое благоприятное впечатление на посторонних и не встретила особых затруднений в удовлетворении иска о раздельном жительстве, ибо ее муж в отличие от нее не умел скрывать свои пороки. Судебное разбирательство стало для ее семьи настоящим ударом. После этого она, видимо, окончательно сбросила с себя маску благопристойности и стала встречаться со своим любовником Сен-Круа столь открыто, что ее отец месье д’Обрэ, шокированный ее поведением, добился издания lettre de cachet[593], и ее любовник был на год заключен в Бастилию.

Сен-Круа, который какое-то время прожил в Италии, неплохо разбирался в ядах. Он знал кое-какие секреты мерзостной Ла Спары и расширил свои познания в данной области с помощью Эксили, с которым быстро свел что-то вроде дружбы. Тот сообщил ему, что, помимо жидких ядов, используемых в Италии, существует так называемый «порошок для нетерпеливых наследников», и рассказал, как приготовить это снадобье, о котором впоследствии узнала вся Франция. Сен-Круа, как и его любовница, производил впечатление приветливого, остроумного и хорошо воспитанного человека и успешно утаивал от окружающих две терзавшие его душу неистовые страсти – жажду мести и алчность. Семье д’Обрэ было суждено испытать их на себе в полной мере: первую – из-за того, что они упекли его в тюрьму, а вторую – потому, что они были богаты. Отчаянный игрок и мот, он постоянно нуждался в деньгах, а снабжать его ими было некому, кроме мадам де Бренвилье, чьего приданого для постоянного потакания его прихотям было явно недостаточно. Не находя себе места при мысли о грядущих финансовых затруднениях, он задумал отравить ее отца, месье д’Обрэ, и двух ее братьев, дабы она унаследовала их собственность. Для такого негодяя, как он, тройное убийство было пустяком. Он сообщил свой гнусный замысел мадам де Бренвилье, и та без малейших колебаний согласилась ему помочь: он взял на себя приготовление ядов, а она – применение оных. Рвение и живость, с которыми она взялась за дело, поистине невероятны. Она оказалась способной ученицей Сен-Круа и быстро стала таким же специалистом по приготовлению ядов, как и он. Чтобы опробовать силу действия первой дозы, де Бренвилье кормила отравой собак, кроликов и голубей. Потом, желая дополнительно удостовериться в степени эффективности ядов, она обходила больницы и якобы из милосердия кормила бедных пациентов отравленным супом[594]. Яды, естественно, были приготовлены с таким расчетом, чтобы ни один из них не убивал человека после приема первой дозы. Это делалось, в частности, потому, что маркизе нужно было на ком-нибудь их испытать, не рискуя совершить убийство. Однажды она проделала этот отвратительный эксперимент на сидевших за обеденным столом гостях отца, накормив их отравленным пирогом с голубятиной. Затем для пущей уверенности она отравила сама себя! Убедившись путем этой отчаянной пробы в действенности отмеренной дозы, она приняла противоядие, которое ей дал Сен-Круа, и, когда все ее сомнения улетучились, взялась за своего убеленного сединами отца. Первую дозу она подмешала ему в горячий шоколад. Яд подействовал должным образом. Старик почувствовал недомогание, и его дочь, исполненная, казалось, нежности и тревоги, дежурила у его постели. На следующий день она принесла ему мясной бульон, который порекомендовала как очень питательный. Бульон тоже был отравлен. Так она постепенно изнуряла его организм, и не прошло и десяти дней, как он стал хладным трупом! Его смерть была так похожа на результат болезни, что не вызвала никаких подозрений.

Когда ее братья прибыли из провинций, дабы выполнить последний скорбный долг перед родителем, они нашли сестру в таком горе, на которое, казалось, была неспособна и сыновняя любовь: молодые люди не подозревали, что своим приездом лишь ускорили собственную кончину. Они стояли между Сен-Круа и золотом, которое уже наполовину находилось в руках последнего, и их участь была решена. Дабы яды попали по назначению, Сен-Круа подкупил человека по фамилии Лашоссе, и менее чем через шесть недель обоих братьев проводили в последний путь.

Их смерть выглядела подозрительно, но все было сделано настолько осторожно, что никаких улик не осталось. У маркизы была сестра, которой смерть родных давала право на половину их имущества. Сен-Круа не хотел ни с кем делиться и решил, что она должна умереть той же смертью, что и ее отец и братья. Она, однако, была слишком недоверчива и уехала из Парижа, избежав уготованного ей умерщвления.

Маркиза пошла на эти убийства, чтобы угодить любовнику. Теперь она горела желанием утолить собственную прихоть. Она хотела выйти замуж за Сен-Круа, но, несмотря на то что жила отдельно от мужа, разведены они не были. Она думала, что проще его отравить, нежели подавать на развод, в котором ей могли отказать. Но Сен-Круа больше не испытывал к орудию осуществления своего преступного замысла никакой любви. Скверные люди не восторгаются теми, кто так же скверен, как и они. Будучи злодеем сам, он отнюдь не стремился жениться на злодейке и уж никак не желал смерти маркиза. Тем не менее сделал вид, что рад ей помочь, и снабдил ядом для отравления мужа, позаботившись, однако, и о противоядии. В один день ла Бренвилье давала супругу яд, а на следующий день Сен-Круа так или иначе ухитрялся дать ему противоядие. Так он какое-то время был своего рода заслоном между ними и в конце концов скрылся, имея за спиной три трупа, одно загубленное здоровье и одно разбитое сердце.

Но день возмездия был близок, и вскоре из-за ужасной случайности убийства стали достоянием гласности. Яды, приготовляемые Сен-Круа, были настолько смертоносными, что ему приходилось работать с ними в маске, чтобы не задохнуться. Однажды маска соскользнула, и этот презренный негодяй разделил участь своих жертв. Наутро его тело было обнаружено в темной комнате, которую он снимал и оборудовал под лабораторию. Поскольку у него, по-видимому, не было ни друзей, ни родственников, его имущество забрала полиция. Среди прочего была найдена шкатулка, к которой был прикреплен необычный документ следующего содержания:

«Смиренно прошу тех, в чьи руки попадет сия шкатулка, оказать мне услугу, передав оную в руки единственно маркизы де Бренвилье, проживающей на улице Нёв-Сен-Поль, поелику все, что в ней находится, касается только ее и принадлежит ей одной; более того, в шкатулке нет ничего, чем мог бы воспользоваться кто-либо, кроме маркизы. В том случае, если она умрет раньше меня, прошу сжечь шкатулку со всем содержимым, не открывая и ничего не изымая. Дабы читающие эти строки сознавали свою ответственность, я клянусь Богом, коему поклоняюсь, и всем, что чтится как святыня, что не утверждаю ничего, кроме правды; и, если кто бы то ни было не исполнит по собственной воле мои пожелания, как есть справедливые и приемлемые, или помешает исполнению оных, пусть это останется на его совести как в этом мире, так и в мире ином, с тем чтобы моя совесть была чиста. Торжественно заявляю, что это моя последняя воля.