Читать книгу "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

То, что при кодификации обычного права лагманы играли главную роль (как раньше — в формировании самого обычного права), не могло не определять их большой социотворящей роли в рассматриваемый период и что, как известно, будет иметь чрезвычайно важное значение в XIII–XIV вв., в период повсеместной записи обычного областного права, — процесса, закрепившего ранние средневеково-феодальные институты и порядки в регионе. Не случайно областные законы в большинстве случаев отличаются заметным сдерживающим, консервативным началом в социально-правовой сфере, носителями которого как раз и были лагманы, областная знать, выступающие против централизации, проводимой королем, за местную автономию. В хронике «Лагманы вестгётов» (Wæstræ Göta Laghmæn, приложение к Старшему Вестгёталагу) перечислено 19 лагманов западных гётов, начиная с язычников Лумба и Бьёрна и до середины XIII в., когда при лагмане Фольке «были отменены многие языческие обычаи в нашем законе».

В том же упландском Тиундаланде должность лагмана передавалась по наследству, а сами они были очень богаты; в их усадьбах проживало много народа, что поддерживало их влияние и власть («Сага об Олаве Святом», гл. LXXVIII–LXXIX). Упоминается в саге и особенно могущественный Эмунд, лагман Западного Гауталанда (Гёталанда), богатый и коварный. Под его руководством гёты на тинге в Скаре («Скараре»), взвесив все обстоятельства в связи с притязаниями на их ланд и Швеции, и Норвегии, решили, что шведы опаснее, потому что проживают ближе, чем норвежцы, которые к тому же отделены горами. Поэтому воевать с Олавом Шведским не стоит, но, поскольку он не выполняет свои обещания, его лучше убить. Так или иначе, но под председательством Эмунда гёты выбрали другого короля, из числа шведов (гл. XCIV).

В «Саге об Олаве Святом» подчеркивается, что в Тиундаланде (Упланд) знать была вообще особенно независимой, так что однажды при посещении тинга ланда королем, тем же Олавом Шётконунгом (ок. 999 — ок. 1022), некий лагман публично заявил, что быть бондом «не меньше чести [чем быть ярлом]» и можно «свободно говорить то, что захочется, даже при конунге». А другой лагман, Торгню, в речи, обращенной к королю, весьма выразительно назвал себя бондом и потребовал от конунга мира с Норвегией, иначе «мы все восстанем против тебя и убьем тебя»[1197]. Вообще характерно, что лагманы всячески демонстрируют свое единство с бондами, общность интересов с ними, что являлось приемом, укреплявшим их влияние и власть в областях.

Характерно, что согласно норвежскому Ландслову норвежские лагманы во второй половине XIII в. могли вершить суд не только на тинге, но и «на дому» (!)[1198], который использовался как здание суда, что подчеркивает их сохраняющееся влияние и обширность домовладения.

Свидетельства саг о роли лагманов, об их постоянных обращениях с просьбой о поддержке к бондам и, как правило, получении ее от последних, что уже подчеркивалось, подтверждаются шведскими областными законами и другими материалами, даже относящимися к следующим за эпохой викингов столетиям, когда укреплялась центральная власть.

Авторитет лагмана-законоговорителя был очень велик. Не случайно, когда законоговоритель Торкель Луна выразил надежду примирить врагов, один из бондов отреагировал на его слова так: «Твоя надежда стоит большего, чем твердое обещание других»[1199]. Лагманы принимали важнейшие решения. Так, лагман Торгейр (985–1001), он же годи со Светлого Озера, сыграл главную роль в принятии христианства на исландском альтинге («Сага о Ньяле», гл. CV). Сведения о Торгейре интересны еще и тем, что о совмещении в руках хёвдинга должности лагмана и годи сага говорит без всякого удивления или оговорок.

Неудивительно, что такая концентрация важных постов делала хёвдинга вдвойне могущественным. При лагмане Скафти сыне Тородда (1004–1030) были отменены поединки и учрежден (с 1004 г.) так называемый «пятый суд» — своего рода верховный суд Исландии, стоящий над судами четвертей. Авторитет самого Скарти был так велик, что многие ненавистные народу хёвдинги были при нем изгнаны из страны[1200]. В XIII в. лагманом альтинга одно время был один из составителей саг Стурла Тордарсон.

Поскольку лагманы стояли во главе тингов, а на тингах проходили процедуру избрания конунги, как большие, так и малые, то роль местной аристократии вообще и лагманов в частности была очень велика также в области отношений между бондами и правителями. Как мы помним, руководимые знатью исландские бонды вместе с датчанами выступили против короля-крестителя Олава Харальдссона, будущего Олава Святого, в битве при Стикластадире, которую он проиграл.

Характерной особенностью родовой знати, прежде всего местной, провинциальной, было ее частое противодействие верховному единовластию[1201] и то, что, имея большое влияние на бондов, она вела их за собой в междоусобицах[1202]. Местная знать возглавляла бондов и при выступлении их против Олава Святого, и тогда, когда они, «с помощью влиятельных людей» старались, например, добиться перемирия с Русью или прекратить «войны и немирия внутри страны», которые им надоели[1203]. В сагах много рассказов и о предательстве родовой знати в отношении интересов конунга[1204]. Со своей стороны короли щедро награждали тех, кто их поддерживал, например, Олав Святой поддержавшему его в свое время могущественному Эрлингу пожаловал высокие должности и огромные земельные владения[1205].

Владения и доходы знати

Люди саги пользовались традиционным правом на наследственные владения, прежде всего землю, что являлось в конечном счете одной из основ общественного строя скандинавов в то время. В эпоху викингов скандинавы вполне определенно обнаруживают тягу к земле, которая по обычаю была достоянием глав хуторских сообществ. Тяга к земле вполне естественна, и Адам Бременский (70-е гг. XI в.) пишет, что «непреклонный гёт весь год занят пашней»[1206]. Судя по сагам, знать и верхушка бондов ценили и усиленно собирали — праведными и неправедными путями — золото и серебро, украшения из благородных металлов, ценное оружие и нарядную, дорогую одежду. Высоко ценился скот, гордились, владея прекрасным конем и быстроходным кораблем, стремились наилучшим образом принарядиться, угостить и одарить достойного гостя. Но уже к началу эпохи викингов все, кто мог, начали собирать земельные владения. И из тех же саг видно, что растущая роль землевладения получила тогда не только хозяйственные, но и важные социальные основания (см. часть 1). Земля все более ценится не только как, говоря современным языком, всеобщее и абсолютное средство производства, но и само по себе владение землей открывает возможности для обогащения и приобретения власти. Причем очевидно, что именно знать имела самые большие возможности для накопления земельной собственности.