Читать книгу "Великий перелом - Гарри Тертлдав"

Сильвия ткнула его локтем в ребра, достаточно сильно. Затем зашла за стойку, сняла с подноса грязные кружки и принялась наполнять новые.

— А где Дафна? — спросил Кен Эмбри.

— Я слышал, что в прошлом месяце она родила девочек-близнецов, — ответил Гольдфарб, эффектно завершая последовательность вопросов.

— Я бы сейчас кого-нибудь убил за кусочек бифштекса, — сказал Бэгнолл тоном, который никак нельзя было назвать шутливым. — Никак не ожидал, что у нас с едой хуже, чем на континенте. Черный хлеб, пастернак, капуста, картошка — то же самое, что ели немцы в последнюю зиму великой войны.

— Если вы слишком сильно захотите бифштекса, сэр, то рискуете погибнуть, — сказал Гольдфарб. — Владелец коровника в наши дни охраняет его с винтовкой, и бандиты тоже легко добывают винтовки. Все обзавелись винтовками, когда пришли ящеры, и далеко не все вернули их обратно. Вы ведь знаете о перестрелках из-за еды? О них постоянно сообщают газеты и радио.

Сильвия кивком подтвердила согласие со сказанным.

— Сейчас, как на Диком Западе, стрельба каждый день. Здесь, на берегу океана, мы обходимся цыплятами и рыбой. Но говядина? Ее нет.

— Куры тоже чего-то стоят, — сказал Бэзил Раундбуш.

Гольдфарб промолчал, хотя с его крошечным жалованием у него было больше оснований жаловаться, чем у офицера. Но если вы еврей, вы трижды подумаете, прежде чем позволите другим думать о себе как о бедняке.

Джером Джоунз хлопнул себя по карману брюк.

— В мире теперь деньги не самая большая забота, даже если восемнадцатимесячное жалование свалилось на меня сразу. И между прочим, денег оказалось больше, чем я ожидал. Сколько раз повышали вам жалование, пока мы отсутствовали?

— Три или четыре, — ответил Гольдфарб. — Но это не такие большие деньги, как тебе кажется. Цены росли гораздо быстрее, чем жалование. Несколько минут назад я как раз думал об этом.

Он посмотрел через стойку на Наоми, которая только что поставила кружку перед одетым в прорезиненную одежду рыбаком, и тихо вздохнул. Как хорошо было бы забрать ее отсюда и жить вместе на его жалование — если бы его хватало больше чем на одного человека.

Он поймал взгляд невесты. Она улыбнулась ему.

— Угощаю всех моих друзей, — сказал он, роясь в кармане и пытаясь определить, какие скомканные банкноты там находятся.

По существующему с незапамятных времен обычаю после этого каждый обязан был проставиться. Когда наступило время возвращаться в казарму, он пожалел, что у его велосипеда нет радара. Завтра утром у него будет тяжелая голова, но и с этим он тоже справится. С бифштексами, может быть, дело обстоит неважно, но таблетки аспирина всегда найдутся.

* * *

Представители тосевитов уважительно поднялись с мест, когда Атвар вошел в зал. Адмирал повернул один глаз в сторону Уотата.

— Выскажите им подходящее приветствие, — сказал он Уотату.

— Будет исполнено, благородный адмирал, — ответил переводчик и переключился с прекрасного точного языка Расы на рыхлые неясности языка Больших Уродов, который назывался английским.

Тосевиты отвечали один за другим, причем Молотов от СССР — через собственного переводчика.

— Они говорят обычные вещи в обычной манере, благородный адмирал, — доложил Уотат.

— Хорошо, — сказал Атвар. — Я предпочитаю их обычные вещи в обычной манере. На этой планете это само по себе уже необычно И говоря о необычном, мы вернемся к вопросу о Польше. Скажите представителю из Германии, что мне крайне не понравилась его недавняя угроза возобновления войны и что Раса предпримет необыкновенно суровые меры, если такие угрозы повторятся в будущем.

Уотат снова заговорил по-английски. Фон Риббентроп ответил на этом же языке.

— Благородный адмирал, за эту непристойную ошибку он оправдывается неправильной расшифровкой инструкции от своего не-императора.

— В самом деле? — спросил Атвар. — Действительно, этот самец может оправдываться очень многими вещами, и некоторые из них могут даже быть близки к правде. Скажите ему, что это хорошо, раз он просто ошибся. Скажите ему, что его не-империя сильно пострадала бы, если бы он не ошибся.

На этот раз фон Риббентроп ответил более длинной речью и, очевидно, с некоторым воодушевлением.

— Он отрицает, что Германии требуется пугать Империю и Расу. Он говорит, что, поскольку Раса ведет переговоры медленно, его не-империя имеет право возобновить конфликтов то время и в таком виде, какие она выберет. Однако он сожалеет, что неправильно информировал вас об этом времени и о порядке возобновления.

— Как это великодушно с его стороны, — заметил адмирал. — Скажите ему, что мы не затягиваем переговоры. Укажите ему, что у нас уже есть основы соглашений с СССР и США. Скажите ему, что непримиримая позиция его собственного не-императора в отношении Польши привела к тупику в переговорах.

Уотат снова перевел. Фон Риббентроп издал несколько звуков тосевитского смеха, прежде чем ответить.

— Он говорит, что любое соглашение с СССР не стоит листа бумаги, на котором изложены его условия.

Фон Риббентроп еще не успел закончить, как Молотов заговорил на своем языке, звучавшем для Атвара иначе, чем английский, но ничуть не лучше. Переводчик Молотова обратился к Уотату, который доложил Атвару:

— Он обвиняет немцев в нарушении когда-то заключенных соглашений и приводит примеры. Хотите выслушать их полностью, благородный адмирал?

— Не нужно, — сказал ему Атвар. — Я их уже слышал прежде и, если понадобится, могу получить данные. Снова заговорил фон Риббентроп.

— Он указывает, благородный адмирал, что у СССР имеется длинная граница с Китаем, где продолжается конфликт местных Больших Уродов. Он также указывает, что одна из борющихся китайских сторон идеологически близка власти, управляющей СССР. Он спрашивает, можем ли мы поверить, что самцы СССР перестанут снабжать своих единомышленников вооружением даже после заключения соглашения с Расой.

— Это интересный вопрос, — сказал Атвар. — Попросите Молотова ответить.

Молотов говорил долго. Хотя Атвар не понимал его язык — точно так же как и английский, — он заметил разницу в стиле между представителями Германии и СССР. Фон Риббентроп был театральным, драматизирующим, склонным превращать мелочи в крупные проблемы. Молотов выбрал противоположный подход: адмирал не понимал, что он говорит, но речь тосевита звучала усыпляюще. Его лицо было почти таким же неподвижным, как у самца Расы, что для Большого Урода было очень необычно.

Уотат доложил:

— Самец Молотов соглашается, что большое количество советского оружия и боеприпасов уже находится в Китае: оно было послано в порядке помощи китайцам или одной группе их для борьбы против японцев еще до нашего прихода сюда. Далее он говорит, что по этой причине СССР не может считаться виновным, если это оружие и боеприпасы будут обнаружены в Китае.