Читать книгу "Жертва - Гарольд Карлтон"

Выслушав ее, отец-настоятель сказал: — Сантьяго может прийти только по собственному изволению. Я не могу его заставлять встречаться с кем-либо, если он сам этого не хочет. Я спрошу его. А вы, пожалуйста, подождите тут.

Она осталась в неуютной комнате, воздух в которой был холоднее и сырее, чем на улице. Ей хотелось курить, но она знала, что здесь это невозможно. Ее пересохшие губы незамедлительно нужно было бы подкрасить, но она не могла пошевелиться и достать помаду. Почему он так долго не идет? И возможно ли, чтобы он отказался увидеться с нею? Будет ли он тоже одет в рясу, как священник, с которым она только что разговаривала? Она же не сможет удержаться от смеха, если он явится в рясе! Упрятать себя в такое глухое место, подумала она, это же значит наложить на себя страшную епитимью. Или получить неизлечимую рану. Потом, когда в дверном проеме появился Санти, она уже знала, что эту рану нанесла ему она.

Он остановился, и их взгляды встретились, и как будто не было того времени, что прошло после их расставания в аэропорту Кеннеди. Он немного похудел, а сияние в его глазах погасло. Но когда она поймала его ответный взгляд, она увидела, как вспыхнули его карие глаза, увидела блеснувшую в них искру, от которой глаза могли бы засветиться снова. Кожа его стала бледнее, он носил джинсы и синий широкий свитер, умудряясь сохранять даже в этом скучном одеянии элегантность.

Она пошевелила губами, чувствуя, что не может сдержать слезы.

— Санти, Соня умерла! — разрыдалась она, бросаясь к нему, желая, чтобы он заключил ее в объятия. Но он отвел ее руки, с бесстрастным лицом придержал ее за локти.

— Это ужасно! Что случилось?

— Ее убили! — плакала Марчелла. — В Лондоне. Кто-то растерзал ее! Ах, Санти, я…

Она заливалась слезами, и он протянул ей большой белый носовой платок, все еще придерживая ее твердой рукой, словно ожидая, когда она сумеет совладать с собой.

— Так ты поэтому сюда приехала? — мягко осведомился он. — Чтобы рассказать мне об этом?

— Нет. — Она порылась в своей сумочке и вытащила пачку писем, раскладывая их на темном деревянном столе. — Мои письма не были отправлены к тебе, — плакала она. — Я написала тебе больше двадцати писем, чтобы рассказать тебе… — Она замолчала. Слишком неуместно было добавлять «как сильно я тебя люблю» в этом строгом и чинном месте. Она показала ему его письмо. — А твое письмо я смогла прочитать лишь вчера! — сказала она.

— Почему же?

— Марк спрятал их все! — пояснила она. — Ты думал, что я не ответила, а я думала, что ты не писал мне, и все это время… — Голос ее пресекся, и она замолчала, потому что он не вел себя в соответствии с придуманным ею сценарием. В этом месте, когда Санти услышал о спрятанных Марком письмах, он должен был заключить ее в объятия и сказать: «Итак, мы должны начать с того момента, где мы остановились, любимая!» Но сейчас, в действительности, Санти произнес:

— И что это меняет, эти несколько писем? Просто судьба распорядилась так, что у этой любви не было будущего, вот и все.

— Что ты говоришь — несколько писем? — закричала она, хватая голубые конверты и размахивая ими. — Взгляни на них! Ты должен прочесть их! Мы прочтем их вместе! Потому что и сейчас я могу подписаться под каждым написанным здесь словом!

Он покачал головой:

— Я не могу пройти через это снова, Марчелла. Теперь я достаточно сильный, чтобы смириться.

— Сильный? — расхохоталась она, звуки застревали у нее в горле. — Спрятался в этом Богом забытом месте? И будешь меня уверять, что ты во все это веришь?

Он улыбнулся уголками губ.

— Теперь я совсем ни во что не верю, — сказал он.

— Даже в нашу вечную любовь, любовь навеки? — закричала она. — Ты все забыл?

Он покачал головой:

— Дело в том, что это я как раз не могу забыть. Но приходится жить, а здесь можно отлично поддерживать жизнь. С бедняками, с цыганятами, с юными наркоманами, со стариками. Это полезная работа, ради этого стоит жить. И наверное, я более благочестивый, чем сам думаю, потому что мне позволено остаться. Я нахожу, что это успокаивает.

— Но ведь это не жизнь, Санти! — закричала она. — Это бегство от жизни. И ты здесь не потому, что тебе самому так захотелось. Ты здесь из-за меня!

Он вскинул глаза и тихо произнес: «Да», и в его глазах она увидела неприкрытую любовь. Она скользнула взглядом по его смуглой тонкой руке и коснулась ее, взяла в свои руки, ощущая его тепло, трогая длинные пальцы.

— Пожалуйста, прочти мои письма, — умоляла она. — Я натворила ужасные ошибки с моими детьми, но я и наказана. Ведь ты же полюбишь меня снова?

Он мягко высвободил свою руку.

— Я никогда не переставал любить тебя, — низким голосом произнес он. И взглянул ей в глаза так, как прежний Санти. — Какой ужас с Соней! Это ужасно! Я буду за нее молиться…

— Но ведь ты же ни во что не веришь! — заплакала она.

Он кивнул.

— Но в молитве главное утверждение, — сказал он. — Мысли, направленные против всего зла мира.

— Но мы же созданы друг для друга, Санти, — рыдала она. — Разве это место для тебя? Ведь ты принадлежишь мне. Поедем вместе в Дею. Сейчас! Я была в твоем доме утром и виделась с доброй старушкой…

Санти посмотрел на нее таким нежным жалеющим взглядом, что она, забыв о своем достоинстве, бросилась целовать его, покрывать его лицо поцелуями.

— Я жил в Дее долгие месяцы, прежде чем прийти сюда, — сказал он. — Ты меня не услышала, и что-то умерло во мне. Все стало мне отвратительно. И только так я мог внести в свою жизнь какой-то смысл. Может быть, я потерял ту мою часть, которая любила тебя?

Она слушала, а слезы бежали по ее лицу. Как жутко это было — стоять так близко и все же не в его объятиях.

Она не могла прервать беседу, промокая платком свое мокрое лицо. Пока они вот так стояли и говорили, все еще можно было поправить, еще можно было спасти.

— Я никогда не была счастлива без тебя, — сказала она. — Я попыталась перенести мою любовь в мои книги. Я пыталась заниматься сексом с мужчинами, даже имен которых не знала! Я наделала много отвратительных, низких…

— Ты сейчас говоришь чепуху, Марчелла, — остановил он ее излияния. — Ты хочешь разволновать меня и… — Он отрешенно махнул рукой. Его лицо затуманилось, и она поняла, что ранит себя только больнее, если начнет сейчас открывать ему свое сердце. Если она хочет сохранить хоть каплю своей души, тогда ей надо немедленно остановиться. Невозможно было достучаться до этого человека, который с тем же успехом мог быть замороженным или сидеть за звуконепроницаемым стеклом, до этого мужчины, которого она любила больше всех на свете.

— Так, значит, я действительно потеряла тебя? — спросила она. — И все жертвы напрасны, Санти? И наши жизни пусть себе рушатся?

— Рушатся? — повторил он. — Нет. Единственная возможность жить дальше достойно — это уйти тебе сейчас, Марчелла.