Читать книгу "Снежная королева - Джоан Виндж"

– Что ты здесь делаешь?

Но одинокий мер молча смотрел на нее черными блестящими глазами, словно и у него не было ответа на этот вопрос. Однако он явно не собирался никуда уплывать, лишь ритмично пошлепывал своими ластами по усыпанной праздничным мусором поверхности воды. Потом вдруг начал тихо и монотонно напевать не предназначенную для одного голоса песнь, заменяя собой отсутствующий хор. Эти песни… почему ты поешь их? Может быть, это не просто песни? Может быть, в них говорится о цели твоего существования, о твоем предназначении, о твоих обязанностях? Вот только ты не очень-то понимаешь это… Волнение охватило Мун. Нгенет! Нгенет может помочь ей научиться понимать меров. И, если она права в своих предположениях, она сможет потом научить их…

Она сегодня видела Нгенета в толпе и заметила на лице его гордость и надежду, но возможности подойти к нему ближе у нее не было. И еще она заметила, как глаза его вспыхнули огнем непрощения при виде Спаркса. Она по-прежнему крепко держала Спаркса за руку, потом попыталась заставить его коснуться головы мера, но Спаркс застонал так, словно она держала его руку над огнем. Мер загадочно глянул ему в лицо и плавно ушел в темную воду, так и не подплыв ближе.

Мун отпустила руку Спаркса, и та безжизненно повисла над водой. Спаркс медленно приблизил руку к глазам и скрючился у перил.

Мун услышала за спиной недоверчивые возгласы вездесущих представителей рода Удачи, которые под видом сопровождения королевы Лета на самом деле весь день пытались руководить ею. Она уже вызвала их недовольство своим страстным выступлением и нарушением ритуала и теперь понимала, что из-за своего «королевского» прошлого они вполне могут стать весьма опасными для нее в будущем. Сейчас они были ей особенно неприятны – ей так хотелось, чтобы их оставили со Спарксом наедине, ничем не нарушая его горестных переживаний. Только теперь она отчетливо поняла, что, став королевой, отнюдь не стала более свободной, но напротив, лишилась и свободы, и независимости.

– Море никогда ничего не забывает, Спарки. Но Хозяйка способна простить… – Мун погладила Спаркса по голове, взяла его холодное, залитое слезами лицо в свои тоже ледяные и влажные ладони, ощущая его теперешний стыд как острый нерастаявший осколок ледяного неверия. – Просто нужно время.

– И целой жизни мне не хватит! – Он собственной рукой вонзил себе в сердце этот острый осколок. Нет, никогда он не будет чувствовать себя своим ни здесь, ни в другом месте, пока не обретет душевного покоя…

– Ах, Спаркс… пусть море будет свидетелем: сердце мое принадлежит тебе, одному лишь тебе, безраздельно и навсегда! – Она сказала это даже с каким-то вызовом; ей так хотелось, чтобы он почувствовал, как нужен ей, как важно ей знать, что он это понимает.

– Пусть море будет свидетелем… – Он повторил слова клятвы, и голос его постепенно становился спокойнее, теплее.

– Спаркс… там, над морем, уже начался новый день, хотя здесь, в Карбункуле, день и ночь различить невозможно. Давай найдем себе место для ночлега – такое, где ты мог бы забыть, что я королева. Где я сама забыла бы об этом… – Она покосилась на тех, из рода Удачи. Но что ждет нас завтра? – А завтра все постепенно начнет становиться на свои места. Завтра сегодняшний день будет уже позади; а послезавтра… – Она откинула назад упавшие на глаза волосы и посмотрела на темные морские волны, где уже не осталось и следа той страшной жертвы, которую они принесли Хозяйке на утренней заре. Море отдыхало, величественное в своем равнодушии, непроницаемое, точно зеркало, в котором отражалось лицо вечной истины. Мне кажется, сегодняшний день никогда не кончится в Карбункуле… неужели завтра все-таки наступит? Она уже видела будущее – то самое, которое никогда не наступит, если она потерпит поражение, если споткнется, если проявит хотя бы минутную слабость… Она вдруг прошептала Спарксу в самое ухо:

– Ах, Спарки, мне так страшно!

Он только крепко обнял ее и ничего не ответил.

Глава 56

Джеруша стояла в яростном адском сиянии, под раскинувшимся широким зонтиком космическим кораблем. То был последний корабль, на котором улетала и ее команда. В лихорадочной суете последних дней корабли с членами Ассамблеи были выведены на орбиту, где находилось также немало других кораблей, а «челноки» все сновали туда и обратно, вывозя с Тиамат последних, особенно упорных торговцев и измученных чрезмерно затянувшимся празднеством, «затерявшихся» гостей Фестиваля.

Джеруша терпеливо закончила инвентаризацию, несколько раз сверила данные различных донесений и рапортов, подбивая итоги и стараясь, чтобы никто не был забыт на этой планете, чтобы не осталось ничего недоделанного, невывезенного, незапечатанного. Она сделала все, что было в ее силах, тщательнейшим образом проверив, чтобы никто из полицейских не оставил оружия, или боеприпасов, или радиопередатчика, или просто штепселя в розетке. И все это время она, как бы наблюдая себя со стороны, прекрасно знала, что назавтра она снова и снова будет проверять и перепроверять то, что только что проверила и сделала сегодня.

Боги, зачем мне все это? Однако она прекрасно понимала, что если закончит свою полицейскую карьеру, так много значившую для нее, предательством, то уже никогда не сможет построить новую жизнь на обломках прежней. Ничто не достается просто так. Она уже видеть не могла мелькания бесконечных упаковочных клетей, контейнеров, голубых форм полицейских, исчезавших в чреве «челнока». И этот «челнок», и космический корабль на орбите, и площадка космодрома, и весь этот поразительно сложный космический комплекс, напоминающий живой организм… Не через год, не через неделю, не через день – меньше чем через час все это будет для нее прошлым, точнее, она станет прошлым для всего этого. Она сама отказывалась от этого ради… Карбункула. Прежде чем последний космический корабль покинет орбиту Тиамат, он пошлет сигнал высокой частоты, с помощью которого уничтожит хрупкие микропроцессоры, осуществлявшие контроль над всей еще оставшейся на планете техникой. Так что те, кто пытался тайно запастись ею, останутся у разбитого корыта, и Тиамат неизбежно вернется к нулевой отметке технического прогресса. Она вдруг вспомнила одинокую ветряную мельницу на вершине холма в усадьбе Миро Нгенета. Нет, это все-таки уже не нулевой уровень! А ведь когда-то ей и в голову не приходило, зачем ему столь примитивное устройство. Никто не может быть более слеп, чем те, кто не желает видеть. И она, совершенно неожиданно, улыбнулась.

– Комиссар?

Она с трудом вернулась к действительности, ожидая услышать еще одну просьбу или рапорт.

– Да-да… Ах, это ты, Гундалину! Он щеголевато отдал ей честь. Улыбка осветила изжелта-бледное лицо; форма висела на нем мешком.

– Какого черта ты тут делаешь? Тебе не следовало…

– Я пришел попрощаться с вами, комиссар. КерлаТинде сказал мне… что вы уходите в отставку, что вы собираетесь остаться на Тиамат, это правда? – Голос его звучал растерянно, словно ему очень хотелось услышать от нее слова опровержения.

– Да, это правда. Я остаюсь здесь.