Читать книгу "Нефритовые четки - Борис Акунин"

Третий этаж почти целиком занимали покои мадемуазель дезЭссар: её девичий будуар, очаровательный кабинетик с детскими фотографиями настенах, комната для рукоделия, каморка горничной. Некогда здесь располагалисьапартаменты «матушки», поэтому никаких фокусов на третьем этаже не было, заисключением уже известного нам щелевидного входа в башню, куда дезЭссар-père некогда ретировался от гнева своей супруги. Зато в цокольномэтаже, куда мы спустились по узкой, крутой лестнице, дух незабвенного «папы»витал буквально повсюду.

Здесь было темновато, зимний свет едва просачивался вкрохотные, забранные решётками оконца, и хозяин включил электричество.Известно, что у этого во всех отношениях замечательного способа освещенияимеется один недостаток, который инженеры будущего несомненно сумеют преодолеть– вследствие перепадов напряжения электричество то и дело мигает. Несколько разлампы вообще гасли, тогда дез Эссар начинал суетиться, щёлкать переключателями,и снова становилось светло. Впрочем и у Холмса, и у Фандорина при себе былифонарики, так что сыщики не прекращали поиска даже во время этих вынужденныхзадержек.

Попробую описать помещения полуподвала по порядку, что нетак просто, ибо там было полным-полно поворотов и закоулков.

Сначала мы попали в небольшую нарядную комнату, сплошьотделанную дубом – дез Эссар назвал её «органной». В одну из стен действительнобыл встроен маленький орган.

– Прекрасный образец салонного позитива, – с видомзнатока сказал Холмс, сначала любовно проведя рукой по лакированной крышке, азатем открыв её и пробежав пальцами по клавишам. Звук был дребезжащий,расстроенный, но акустика великолепная – только теперь я заметил, что в комнатесовсем нет окон.

– Я не умею музицировать, зато папа был настоящиймеломан, – объяснил дез Эссар. – Бывало, запрётся здесь и играет,играет. Тут полная звуковая изоляция, потому что матушка страдала мигренями. Ачто, вы полагаете, тайник может находиться здесь?

Он задавал этот вопрос всякий раз, когда кто-нибудь из насгде-то задерживался.

Я попробовал сдвинуть инструмент с места. Он был встроен встену намертво.

На стене в золотой раме висела гравюра: Мефистофель сглумливой ухмылкой на лице. Я заглянул под картинку, потрогал крюк, на которомона висела.

Остальные уже проследовали дальше, лишь мистер Сибатамалевал какие-то каракули на рулоне рисовой бумаги.

– Боюсь сьто-нибучь забычь, – пояснил он мне.

За «органной» располагался винный погреб – какой жефранцузский дом без него?

– Там тоже вино? – показал Фандорин на огромныедубовые бочки, выложенные у дальней стены.

– Пустые. Боско в них заглядывал. Вы полагаете, ихследовало откатить? Но на них толстый слой непотревоженной пыли!

Мы детально осмотрели котельную, просветив отопительную печьизнутри.

Исследовали кухню, где в прежние времена был устроенгидравлический подъёмник, подававший блюда прямо наверх, в столовую. Теперьмеханизм («папина гордость») не функционировал.

Чем дальше углублялись мы в подвал, тем запущеннейстановились помещения.

В одном была свалена сломанная мебель. В другом – странныекуклы в человеческий рост, с усами из пакли и пуговичными глазами. Они былинабиты ватой, вместо ног – деревянные подставки.

Я приподнял одну из кукол – она оказалась совсем лёгкой.

– Это из папиной гардеробной. Он любил, чтоб сюртуки ифраки были без единой морщинки. Вы полагаете, куклы могут иметь отношение кшифру?

От пыли я расчихался.

– Вряд ли, – ответил за меня Холмс. –Идёмте-идёмте.

Дальше был чулан, где грудой лежали клетки, капканы, а скрючков свисало множество разнообразных сеток непонятного назначения.

– Всё, что осталось от папиного зверинца, –печально сказал дез Эссар. – Я уже рассказывал. В парке когда-то былнебольшой зоопарк, где жили звери, лично выловленные папой.

Фандорин поднял с пола мудрёный силок из тонкой шёлковойнити, который легко поместился у него в кулаке.

– П-превосходная ловушка для кабана. А вот эта дляволка.

– Вы разбираетесь в орудиях лова? – живо спросилХолмс.

Как хорошо знакома мне эта ревнивая интонация! Я знал, чтомой друг терпеть не может охоту и всё с нею связанное, но ему невыносима самамысль о том, что есть области, в которых кто-то разбирается лучше него.Полагаю, именно в этом следует искать причину столь разносторонней, нофрагментарной эрудированности Шерлока Холмса.

– Немного, – ответил русский. – В своё времяя участвовал в экспедиции по ловле уссурийского тигра и кое-чему научился усибирских з-звероловов.

В глазах Холмса блеснула неподдельная зависть. Я не могсдержать улыбки.

– Вы думаете, ключ нужно искать здесь? – Дез Эссарнапряжённо наблюдал, как пальцы Фандорина ловко перебирают ячейки шёлковойсети.

Но русский покачал головой, и мы тронулись дальше. Он догналнас на следующем повороте – у порога большой и в прежние времена, очевидно,роскошно обставленной комнаты. На полу лежал ветхий ковёр, в углу доживала свойвек вылинявшая оттоманка.

– Здесь папа курил опиум, – чуть смущённоулыбнулся хозяин. – В его времена это не считалось чем-топредосудительным. Помните – граф Монте-Кристо, прекрасная Гайде и прочееподобное. Видите, тут целая коллекция трубок.

Я покосился на Холмса, который с интересом разглядывалстеклянный стеллаж. Попросив позволения, открыл, подержал на весу персидскийчубук жёлтого дерева.

– Это для особого сорта гашиша, я видел такие вКандагаре, – пробормотал он.

– Вы разбираетесь в наркотических веществах? – синтересом спросил Фандорин, из чего следовало, что он не читал мой «Этюд вбагровых тонах», где я упоминаю о пагубной привычке, от которой мой другвпоследствии с таким трудом избавился.

Дез Эссар же воскликнул:

– Ага, вам эта комната тоже кажется подозрительной! Яисследовал её дюйм за дюймом, но ничего не обнаружил!

Но Холмс отмолчался, и мы продолжили осмотр.

Я по-прежнему уделял особое внимание стенам и потолку, благов подвале он был низок. Надо сказать, что на лестницах и в коридорах повсюдубыла побелка, так что время от времени мне приходилось вытирать пальцы платком.Однако я неоднократно ловил на себе одобрительный взгляд Холмса, что побуждаломеня продолжать поиски с удвоенным тщанием, Он и сам время от временирассматривал фрагменты стены в лупу.