Читать книгу "Королева Бедлама - Роберт МакКаммон"

— Послушай… — начали они одновременно.

— Давай ты, — предложил он.

— Нет, ты.

— Даму пропускают вперед.

— Ладно, слушай. — Берри выставила подбородок, собираясь сказать что-то важное. — Раз ты согласился быть моим… ну, опекуном и так… в общем, хорошо эту работу сделал, я бы хотела тебя спросить. — Она замолчала, Мэтью ждал. — Тут вечеринка будет в следующую пятницу. Я хотела бы спросить, не хочешь ли пойти? Как мой опекун.

— Вечеринка? Постой… в следующую пятницу, говоришь?

— Деда печатает афиши. У Салли Алмонд.

— А, у Салли Алмонд. В следующую пятницу. — Он прикусил нижнюю губу, зная, Что Берри внимательно за ним наблюдает. — Я… ты же знаешь, что я не танцую. Ну совсем.

— Я же не сказала, что это танцы. Вечеринка. Встретиться с людьми, познакомиться. Музыка, наверное, будет. Но танцы? Не знаю. — Она слегка наклонила голову набок: — А почему ты не танцуешь?

— Никогда не мог научиться.

— Это совсем не трудно. Просто делаешь то, что все вокруг.

— Ага, ты это моим ногам расскажи. — Он вздохнул. — Берри, честное слово, не могу. В следующую пятницу — никак. Мне надо будет, похоже, уехать в пятницу утром и вернуться только в субботу.

— Уехать? Куда?

— Наверное, пора мне снова навестить миссис Свенскотт.

— Понимаю, но почему именно в следующую пятницу?

— Единственный день в ближайшее время, когда я смогу вырваться. — Он опустил взгляд, тут же подумал, что она может принять этот жест за попытку прикрыть неправду, и посмотрел прямо ей в глаза: — Правда.

— Правда?

— Куча работы навалится, — вздохнул он.

— Я огорчена, — созналась Берри, — но я знаю, что у тебя работа. Как ты думаешь, прилично мне будет пойти одной? Хочется познакомиться с кем-нибудь моего возраста.

— А? Да… хотя постой… вот есть Ефрем.

— Ефрем?

— Ефрем. И кстати, если ты любишь танцевать… — Что-то перехватило ему горло. Он понятия не имел, что это, но надо было продолжать говорить, чтобы не задохнуться: —…я случайно знаю, что он член клуба «Молодые львы» и у них как раз в тот самый день будет танцевальный вечер в «Док-хаус-инн». Вот. Так что если вы с Ефремом… — снова тот же спазм в горле, — сперва пойдете на тот вечер, то потом можете успеть на танцы. Разумно?

Берри уставилась на него. Потом глаза ее загорелись, лицо осветилось улыбкой.

— Еще как! Но каким манером мне заставить Ефрема меня сопровождать?

— Ты забываешь, — ответил Мэтью, — что я зарабатываю себе на жизнь решением проблем.

— Ладно тогда. Но ты отведешь меня на следующий вечер, и пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, обещай мне, что позволишь мне научить тебя танцевать.

— Обещаю, что позволю тебе попытаться. Когда-нибудь.

— Вполне справедливый уговор. — Она всмотрелась в его лицо. Он не мешал ей, хотя и не знал, что она там ищет. Что бы это ни было, ясно, что этого она не нашла. — Да! А что ты хотел у меня спросить?

— Знаешь, — ответил он, — я что-то так устал, что мозги спотыкаются. Наверное, что-то не очень важное.

— Может быть, потом вспомнишь.

— Наверняка, — согласился он.

Она кивнула. Легкий порыв ветерка шевельнул ей волосы, донес до него едва слышный аромат — чего? Что это было? Травянистый запах полевых цветов? Она чуть мотнула головой в сторону своего дома:

— Пойду я уже спать.

— Да, мне тоже пора.

— Тогда спокойной ночи. Утром придешь завтракать?

— Ни свет ни заря, — улыбнулся он.

Берри отступила от двери, повернулась и пошла к дому. Он смотрел ей вслед и думал, не похоже ли это ощущение на рапиру в сердце. Но почему? Они же друзья, и все. И только.

Она снова обернулась к нему.

— Мэтью? — спросила она с заботой в голосе. — Ты уверен, что все у тебя в порядке?

— Уверен, — ответил он, невероятным усилием сохраняя ровный голос. — Абсолютно.

— Я хотела убедиться. Спокойной ночи тебе и приятных снов.

— И тебе тоже, — ответил он, посмотрел, как она входит в свой дом, и тогда только закрыл дверь. И запер.

Снова достал коробочку, вернулся в свое кожаное кресло перед окном и открыл ее.

В коробочке лежал предмет длиной примерно восемь дюймов, обернутый синим бархатом. И письмо.

Дорогой Мэтью!

В агентстве «Герральд» есть освященная временем традиция. Ее создал Фичард, и я ее продолжаю. Если ты читаешь эти строки, это значит, что ты прошел свое вступительное испытание. Ты успешно справился с одной задачей из первых своих трех. Я приветствую тебя — уже не младшего помощника, но полноправного агента, имеющего в своем распоряжении все уважение и всю силу имени моего мужа. С его именем и с теми способностями, которые ты проявил, перед тобой откроются такие двери, само существование которых тебе и не снилось. Прими этот подарок как знак моей веры в тебя, и пусть с его помощью ты увидишь мир еще даже яснее, чем раньше.

С полным к тебе уважением и восхищением,

Кэтрин Герральд

Развернув синий бархат, Мэтью увидел увеличительное стекло. Его хрустальная прозрачность напомнила ему о цели миссис Герральд, а шероховатая деревянная рукоять — о предстоящей фехтовальной тренировке с Грейтхаузом. И о маленьком кусочке оконного стекла, подарке от старого директора Стаунтона, который привез его когда-то в приют и открыл ему чудеса чтения и образования, дисциплины самоконтроля и самопознания. Тогда, как и сейчас, подарок был ясным окном в мир.

Настало время ночного отдыха, но оставалась еще одна вещь.

Мэтью встал, подошел к письменному столу и открыл первый ящик. Вытащил оттуда окровавленную карточку, подсунутую под дверь ночью три дня тому назад в простом белом конверте, запечатанном красным сургучом. Он подошел к креслу, уселся опять и повертел карточку в пальцах.

Конверт из магазина мистера Эллери. Мэтью туда заходил. Карточку он не стал показывать, но был уверен, что вряд ли она куплена в этом магазине.

Простая изящная белая карточка с кровавым отпечатком пальца в середине. И все.

Обет смерти.

Уйдут на то недели или месяц, год или десять лет…

«Профессор Фелл не забывает».

Он все вертел в руках карточку. Мелочь. Сущий пустяк.

Вопрос был вот в чем: кто подсунул это под дверь? Если не профессор, то кто-то, им уполномоченный. Названый сын? Дочь? Кто?

Мэтью знал, что высматривает Берри у него в лице. Знал, что он там все время скрывает — но он не мог дать ей это увидеть. Никогда. Потому что если он разрешит себе любить кого-то, если осмелится разрешить… убить двоих не дороже, чем убить одного, потому что убить душу можно, как и тело. Попроси Кэтрин Герральд рассказать о Ричарде.