Читать книгу "Смертельная белизна - Роберт Гэлбрейт"

Настойчивый лай Рэттенбери продолжал эхом оглашать лес в той стороне, где, по расчетам Страйка, терьер настиг Барклая, пробивающегося к своей машине с двумя полными вещмешками. Теперь, когда Кинвара отпустила ошейник лабрадора, пес гулко тявкнул и затрусил к двери, где принялся скрести лапой по стеклу.

– Если я позвоню в полицию, ждать придется долго. – Кинвара нервничала и злилась. – Меня там не воспринимают всерьез. Считают, что нарушители – это мои выдумки. Надо проверить лошадей, – внезапно решила она, но, вместо того чтобы выйти прямо в сад, бросилась из гостиной в коридор, а оттуда, насколько поняли Страйк и Робин, еще в какое-то помещение.

– Надеюсь, собака не искусала Барклая, – прошептала Робин.

– Давай лучше надеяться, что он не раскроил собачью башку лопатой, – пробормотал Страйк.

Дверь из коридора вновь распахнулась, и появилась Кинвара; к ужасу Робин, в руках у нее был револьвер.

– Ну-ка, ну-ка. – Страйк, прихрамывая, подошел к хозяйке дома и, резко вырвав у нее оружие, осмотрел. – «Харрингтон-энд-Ричардсон», семизарядный? На него требуется разрешение, миссис Чизл.

– Он принадлежал Джасперу, – ответила вдова, как будто это само по себе служило особым разрешением, – без оружия выходить не…

– Я пойду с вами проверить лошадей, – твердо сказал Страйк, – а Робин останется здесь и приглядит за домом.

Может, Кинвара и хотела запротестовать, но Страйк уже открывал дверь на улицу. Воспользовавшись случаем, лабрадор сиганул обратно в темный сад и огласил усадьбу зычным лаем.

– Господи, да что ж это такое… не надо было его выпускать… Бэджер! – выкрикнула Кинвара и резко повернулась к Робин. – Имейте в виду: из этой комнаты – ни на шаг! – Она ринулась в сад, а Страйк с револьвером похромал за ней. Оба исчезли в темноте. Робин, пораженная резкостью приказа Кинвары, приросла к месту.

Через открытую дверь в холодную и без того гостиную хлынул поток ночного воздуха. Робин подошла к камину и остановилась перед дровяной корзиной, призывно наполненной газетами, щепой и поленьями, но не решилась в отсутствие Кинвары развести огонь. Комната была точно такой же, какой запомнилась ей с прошлого раза – во всех отношениях неуютной; на голых стенах висели только четыре гравюры с пейзажами Оксфордшира. Где-то в глубине усадьбы по-прежнему лаяли две собаки, а тишину этой комнаты нарушал единственный звук, не замеченный Робин во время первого посещения из-за споров и перебранок хозяев дома: громкое тиканье старинных напольных часов.

У Робин, которая не один час отмахала лопатой, болел каждый мускул и нестерпимо саднили покрытые волдырями ладони. Она уселась на продавленный диван и обхватила себя руками, чтобы немного согреться, но тут сверху донесся скрип, очень похожий на звук шагов.

Робин уставилась на потолок. Наверное, показалось. В старых домах такие звуки – не редкость, нужно только привыкнуть.

В доме у ее родителей ночами фыркали радиаторы, а рассохшиеся двери стонали. Так что наверху, вероятно, никого не было.

Однако скрип раздался повторно – на некотором расстоянии от того места, где возник в первый раз.

Вскочив с дивана, Робин огляделась, ища, чем бы вооружиться. На столике рядом с диваном стояло безобразное бронзовое украшение в виде лягушки. Обхватив пальцами холодный шероховатый металл, Робин в третий раз услышала над собой скрип. Шаги – если только ей не померещилось – пересекли всю комнату, находящуюся прямо над гостиной.

С минуту Робин прислушивалась. Страйк – она знала – сказал бы: «Замри». Потом звуки сменились другими. Сомнений не оставалось: кто-то крался по лестнице.

Тихо ступая в одних носках, Робин выскользнула из гостиной, стараясь не задеть деревянную дверь, и беззвучно вышла на середину мощенного камнем холла, неравномерно освещаемого подвесным фонарем. Под ним она и остановилась, хотя сердце готово было выскочить из груди. Робин напрягала слух, воображая, как замер и выжидает совсем рядом какой-то незнакомец. С бронзовой лягушкой в руке она подошла к подножию ступеней. Лестничную площадку скрывала темень. Из леса доносился собачий лай.

Поднявшись на половину лестничного марша, она вроде бы услышала тихое шарканье по ковру, а затем осторожный шорох затворяемой двери.

Вопрошать «кто там?» не имело смысла. Если бы незнакомец готов был себя обнаружить, он вряд ли отпустил бы Кинвару одну в такую темень – выяснять, почему беснуются собаки.

Дойдя до верха лестницы, Робин увидела на темных половицах призрачный отблеск вертикальной полоски света, пробивающейся из единственной освещенной комнаты. По шее и коже головы побежали мурашки: невидимый наблюдатель мог скрываться в любой из трех темных комнат с распахнутыми дверями, которые остались у нее позади.

Постоянно оглядываясь через плечо, она кончиками пальцев толкнула дверь освещенной спальни, высоко подняла бронзовую лягушку и вошла.

Это была явно спальня Кинвары: неряшливая, захламленная и заброшенная. Единственная лампа горела на ближайшей к двери прикроватной тумбочке. Постель была смята, – казалось, ее покинули в большой спешке, скомканное стеганое пуховое одеяло валялось на полу. На стенах висели многочисленные картины с изображением лошадей – все более низкого качества, чем исчезнувшее из гостиной полотно. Дверцы платяного шкафа стояли нараспашку, но спрятаться в нем среди плотно утрамбованной одежды мог разве что гном.

Робин вернулась на неосвещенную площадку. Поудобнее перехватив бронзовую лягушку, она сориентировалась. Если звуки, которые она слышала, доносились из комнаты непосредственно над гостиной, значит сейчас их источник, по всей вероятности, переместился за притворенную дверь напротив.

Когда Робин потянулась к дверной ручке, ужасающее ощущение, что за ней наблюдают невидимые глаза, только усилилось. Она толкнула дверь и, не входя, ощупью нашла выключатель.

При ярком свете перед ней предстала холодная полупустая комната с латунной кроватью и единственным комодом. Тяжелые шторы на старомодных латунных кольцах были задернуты и скрывали сад. На двуспальной кровати лежала картина «Скорбящая кобыла», на которой каурая с белым лошадь навечно прильнула носом к свернувшемуся на соломе чисто-белому жеребенку.

Пошарив свободной рукой в карманах, Робин нашла мобильник и сделала несколько фотографий лежащей на покрывале картины, очевидно брошенной туда впопыхах.

У нее вдруг возникло такое чувство, будто рядом что-то пошевелилось. Она резко отвернулась и заморгала, чтобы отделаться от сверкающего образа золоченой рамы, врезавшегося ей в сетчатку при вспышке камеры. Заслышав приближающиеся голоса Страйка и Кинвары, она поняла, что эти двое вот-вот вернутся в гостиную.

Шлепнув по выключателю, чтобы погасить свет в верхней комнате, Робин бесшумно пересекла лестничную площадку и сбежала вниз по ступеням. Опасаясь не успеть в гостиную, она бросилась в туалетную комнату первого этажа и спустила воду в тот самый миг, когда хозяйка дома отворила застекленную дверь.