Читать книгу "Правитель империи - Олесь Бенюх"

Беатриса встала, выключила кондиционер, распахнула окно. В комнату медленно вливался влажно-прохладный воздух. Облокотившись на подоконник, девушка задумчиво смотрела вдаль, словно хотела проникнуть взглядом сквозь пелену дождя. Она не обращала внимания на теплые брызги, падавшие на ее голубенькую пижамную блузку, на коротенькие, чуть ниже колен, штанишки, на шею и волосы.

Настроение у Беатрисы было скверное. Во-первых, давно нет писем от мамы. Во-вторых, отец обещал дать телеграмму из Сан-Франциско сразу как только приземлится, но до сих пор и от него ничего нет.

В мыслях своих Беатриса упорно обходила действительную причину своего скверного настроения — то, что произошло между нею и Раджаном. Обычно ее вовсе не волновали знакомства с красавцами-атлетами.

«Ну хорошо, что же, собственно, произошло вчера? — думала она, сидя на диванчике и медленно отхлебывая только что принесенный чай со сливками. — понравился ли мне Раджан? Н-н-не знаю… Экземпляр с несколько увеличенной черепной коробкой. Комплекс неполноценности, присущий в той или иной мере многим мужчинам. только у него он, видимо, объясняется темным от рождения — цветом кожи. Впрочем, это только с точки зрения стопроцентного американца…

Умен ли он? Не знаю. Добр ли, великодушен, мужествен? И этого тоже не знаю!..

Тогда почему же, зачем все это было? Без взаимной симпатии. Без особого влечения даже. Можно было бы успокоить себя тем, что я опьянела и грязный негодяй воспользовался моей слабостью. Но я-то знаю, что это не так. Да и он ничуть не похож на негодяя. Вот тот парень из Нового Орлеана, тот бы не упустил такую возможность…

Или две души, заблудившись на жизненных перекрестках, спотыкаясь и падая, бредут наощупь в поисках одна другой?..»

Чай давно остыл, а Беатриса все сидела на диване, подобрав под себя ноги, рассеянно смотрела в окно. была суббота, священный американский «уикэнд». делать ничего не хотелось, даже думать. Сейчас бы на легкой парусной яхте нестись по волнам, над волнами, в открытый океан. Или парить на планере — высоко-высоко. Тишина. Покой. Увы, все это — и яхты, и планеры — все это далеко, на другой планете, в ее Соединенных Штатах Америки…

Беатриса приняла душистую ванну, оделась, проглотила показавшийся ей безвкусным «бранч»[9]. Сев в свой «бьюик», нажала кнопку пневматического подъема крыши. Автомобиль был ее страстью с детства.

Ей предстояло проехать миль шестьдесят на юго-запад. Там, в забытой всеми индийскими богами деревушке двое ребят из «Корпуса Мира» заканчивали постройку глубинного оросительного колодца. Она должна была привезти им письма, продукты, сигареты.

«Смешно, — думала она. — Этот Раджан даже не пожелал встретиться со мной сегодня. Все правильно, все как в старых добрых романах: она пала и переживает угрызения совести, он обольстил и в мужской компании расписывает свою победу во всех деталях… „Господа, — говорит он, — я вложил в свою любовь всю многовековую ненависть цветных к белым поработителям!“.

Ну и черт с ним! Если для него это мелкий эпизод, то для меня это даже не пол-эпизода. Его не было. ничего не было…»

Придя к такому решению, Беатриса вскоре успокоилась, незаметно для себя облегченно вздохнула. По радио Кони Фрэнсис доверительно напевала всему подлунному миру песенку о какой-то «маме, чья дочка взяла да и влюбилась». Ее сменил Акер Билк. Он поведал безропотным радиослушателям, что «в основе своей любовь в общем-то одинакова и в Англии, и во Франции, и в Италии». За ним забасил Луи Армстронг, который стал упорно приглашать всех «заглянуть в гости к Дьюку Эллингтону». Фрэнк Синатра звал «приходить и танцевать с ним». «Кингстон Трио» и «Шэдоуз» пытались опьянить аккордами меланхолии и ритмами грусти…

Вдруг дождь кончился. За окном мелькали редкие пальмы. Иногда над шоссе сплетались могучими ветвями платаны. на их вершинах десятками, сотнями сидели, нахохлившись, угрюмые грифы. Отрезок равнины, по которому сейчас проезжала Беатриса, был бесплодным. Когда-то, лет пятьсот назад, здесь ветвилась широкая сеть каналов. Богатые деревни лежали одна от другой на расстоянии полета стрелы. Но люди своей продажностью, ограниченностью, постоянной мелочной враждой с соседями разгневали богов. И однажды, когда они проснулись, чтобы вновь приняться за прерванные на ночь греховные склоки, они увидели, что ушла вода. Менее чем через год в округе на многие и многие мили не оказалось ни одного жителя. Дома, покинутые своими владельцами, ветшали, разваливались. Вскоре пески Великой пустыни похоронили под собой некогда процветавшие деревни и плодородные поля. лишь видневшиеся кое-где развалины крепостей и храмов безмолвно свидетельствовали о том, что здесь когда-то жили, трудились, сражались и молились.

Наконец среди нескольких чахлых деревьев показались десятка три лачуг. Жизнь едва теплилась здесь, и то лишь благодаря полувысохшему гнилому колодцу, невесть как уцелевшему и неизвестно кем поддерживаемому. Его воды едва хватало на то, чтобы напоить жителей деревеньки, да скудно полить несколько маленьких участков, дававших жалкий урожай. Здесь-то и решено было построить глубоководный колодец, который дал бы хорошую воду, много хорошей воды, и людям, и скоту, и будущим полям.

Беатриса нашла ребят из «Корпуса Мира» в одной сравнительно опрятной с виду хижине. У самой юной жены глубокого старца, главы деревни, только что благополучно закончились роды. Старик получил наследника, которого принимали Майк и Ричард. Вся деревня сбежалась смотреть, как два чужеземных бесстыдника исполняют обязанности знахарки. Роженица наотрез отказалась было от их помощи. Но старик приказал, и она смирилась. Теперь молодая мать, усталая и счастливая, ревниво следила за каждым движением своего первенца. Старик сидел тут же и, как подобает мужчине, хранил на лице выражение полнейшего бесстрастия. И лишь иногда выцветшие глаза его загорались отцовской гордостью. Ребенок, мальчик фунтов девяти, время от времени жалобно попискивал.

Беатриса, Майк и Ричард вышли на улицу. Высокий, широкоплечий негр Майк шумно вдохнул и выдохнул воздух через широкий, приплюснутый нос, расстегнул рубашку и стал обмахивать ею волосатую грудь. Низенький, коренастый крепыш Ричард спокойно закурил и, поблескивая стеклами очков, смотрел куда-то вдаль за синие холмы, видневшиеся далеко на северо-западе.

— Как он смешно закричал: «Ма-а-аа!» — Майк сморщил нос в улыбке.

— Майк, а вы по-настоящему умеете принимать детей? удивилась Беатриса.

— Я перед поездкой обучался по курсу полицейских, — ответил тот.

— И часто вам приходилось на практике применять свои знания в этой области?

— Это мой первенец! — Майк снова, на этот раз широко, улыбнулся.

— Отличный повод для победоносной реляции в Госдепартамент, серьезно заметил Ричард.

— Вот он смеется, — кивнув на Ричарда, продолжал Майк. А ведь я только что не дал угаснуть едва затеплившемуся огоньку жизни.