Читать книгу "Собор Святой Марии - Ильдефонсо Фальконес"

— Только огонь очищает смерть ведьмы.

Так ли это? Солдат стал искать поддержки у своих товарищей, но те поспешно отступили к дверям дворца.

— Если ты убьешь меня мечом, — продолжала Франсеска, — я буду всю жизнь тебя преследовать, всех вас!

Разве кто-нибудь мог представить, что из этого немощного тела вырвется такой яростный крик? Аледис, убрав руки от лица, изумленно смотрела на старуху Солдат с мечом замер в замешательстве.

— Я буду преследовать вас, — шептала Франсеска, — ваших жен и детей. Я проклинаю вас! — Собравшись с силами, она оттолкнулась от каменной стены и выпрямилась.

Солдаты спрятались во дворце, рядом с ней оставался только тот, что занес над ее головой меч.

— Я проклинаю тебя, — сказала она ему, — убей меня, и твоему праху не будет покоя. Я превращусь в тысячи червей и сожру твои органы. Твои глаза я превращу в свои навеки.

Пока Франсеска продолжала угрожать солдату, Аледис поднялась и тихо приблизилась к ней. Обняв старуху за хрупкие плечи, она осторожно повела ее за собой.

— Твои дети будут прокаженными, — продолжала бормотать Франсеска, проходя под мечом солдата. — Твоя жена превратится в наложницу дьявола.

Они больше не обернулись. Солдат еще некоторое время продолжал стоять с поднятым мечом, потом опустил его и стал смотреть вслед двум фигурам, которые медленно пересекали площадь.

— Пойдем отсюда, дочь моя, — сказала Франсеска, когда они выходили на уже опустевшую улицу Бизбе.

Аледис задрожала.

— Я должна зайти в трактир…

— Нет, нет. Пойдем сейчас, не теряя ни секунды.

— А Тереса и Эулалия?..

— Мы пошлем за ними, — ответила Франсеска, прижимая к себе девицу из Фигераса.

Дойдя до площади Святого Хауме, они обогнули еврейский квартал и оказались у ворот Бокериа, ближайшим к ним. Они шли обнявшись и молчали.

— А Арнау? — не выдержав, спросила Аледис.

Франсеска не ответила.

Первая часть задуманного им плана прошла так, как он и рассчитывал. В эти минуты Арнау должен был оставаться с бастайшами на небольшом каботажном судне, которое зафрахтовал Гилльем. Договоренность с инфантом доном Хуаном была соблюдена полностью. Гилльем вспомнил слова советника. «Единственное, что обещает инфант, — сказал Франсеск де Перелльос, выслушав его, — не препятствовать ополчению Барселоны. Он ни в коем случае не выступит против инквизиции, не будет заставлять ее что-либо делать и ставить под сомнение принятые трибуналом решения. Если твоя задумка удастся и Эстаньола освободят, помни: инфант не будет его защищать. И если инквизиция снова арестует твоего друга и осудит, дон Хуан и пальцем не пошевелит, чтобы спасти его. Ясно?» Гилльем кивнул и передал ему платежное письмо по дешевым кредитам, выданным королю. Теперь оставалась вторая часть: убедить Николау в том, что Арнау разорен и что инквизитор ничего не добьется, преследуя морского консула. Они могли бы все бежать в Пизу и оставить имущество Арнау в руках инквизиции. Фактически оно у нее и было, так как осуждение Арнау, даже его присутствие, влекло за собой конфискацию. Поэтому Гилльем собирался обмануть Эймерика; ему нечего было терять, но взамен он мог обеспечить спокойствие Арнау, чтобы инквизиция никогда больше не преследовала его.

Николау заставил мавра прождать несколько часов и по истечении этого времени появился в сопровождении маленького еврейчика, одетого в обязательную для евреев черную одежду, на которой выделялся желтый кружок. Еврей нес под мышкой несколько книг и следовал за инквизитором короткими поспешными шажками. Когда Николау жестом приказал им обоим войти в его кабинет, он старался не смотреть на Гилльема. Инквизитор не предложил им присесть, хотя сам уселся в кресло, стоявшее за огромным столом.

— Если то, что ты говоришь, правда, — начал он, обращаясь к Гилльему, — Эстаньол — банкрот.

— Вы знаете, что это так, — подтвердил Гилльем, — король больше ничего не должен Арнау Эстаиьолу.

— В таком случае можно было бы обратиться к городскому магистрату менял, — сказал инквизитор. — Забавно будет, если город, освободивший Эстаньола от Святого престола, теперь казнит его за банкротство.

Гилльема так и подмывало ответить ему: «Этого никогда не произойдет! Свобода Арнау уже у меня в кармане. Достаточно просто показать платежное письмо Авраама Леви…» Нет. Николау принимал его не для того, чтобы угрожать доносом на Арнау в городской магистрат. Инквизитор хотел вернуть деньги — те, которые он пообещал Папе и которыми, по словам этого еврея, наверняка друга Юсефа, он мог располагать.

Гилльем замолчал.

— Я мог бы это сделать, — снова заговорил Николау.

Гилльем пожал плечами, и инквизитор пристально посмотрел на него.

— Кто ты? — спросил он его наконец.

— Меня зовут…

— Да, да, — не скрывая раздражения, перебил его Эймерик, — тебя зовут Сахат из Пизы. Я хотел бы узнать, что делает пизанец в Барселоне, защищая еретика.

— У Арнау Эстаньола есть много друзей, включая и Пизу.

— Неверные и еретики! — воскликнул Николау.

Гилльем вздохнул и развел руками. Как скоро инквизитор заговорит о деньгах? Николау помолчал некоторое время.

— Что могут предложить друзья Арнау Эстаньола инквизиции? — сдался он наконец.

— Эти книги, — сказал Гилльем, показывая на еврейчика, который не отводил взгляда от стола Николау, — содержат в себе записи в пользу кредитора Арнау Эстаньола; речь идет о целом состоянии.

За все время их разговора инквизитор впервые обратился к еврею:

— Это так?

— Да, — ответил тот. — С самого начала деятельности менялы Эстаньола есть записи в пользу Авраама Леви…

— Еще один еретик! — взорвался Николау.

Все трое замолчали.

— Продолжай, — приказал инквизитор, успокаиваясь.

— Эта сумма увеличилась за эти годы во много раз. На сегодня она составляет свыше пятнадцати тысяч фунтов.

В прищуренных глазах инквизитора мелькнула искра. Ни Гилльем, ни еврей не заметили этого.

— И что же? — спросил он, обращаясь к мавру.

— Друзья Арнау могли бы добиться, чтобы этот еврей отказался от своего депозита.

Николау развалился в своем кресле.

— Ваш друг, — сказал он, — на свободе. Деньги не дарят. Для чего некто, пусть даже друг, готов уступить пятнадцать тысяч фунтов?

— Арнау Эстаньол был освобожден только ополчением, — сделав ударение на последнем слове, ответил Гилльем.

Все понимали, что Арнау мог по-прежнему считаться подчиненным Святому престолу. Момент настал.

Гилльем взвешивал это в течение многих часов ожидания в приемной, когда рассматривал мечи офицеров инквизиции. Он не должен был недооценивать Николау. У инквизиции не было юрисдикции над маврами… разве что Николау докажет, что распространил ее непосредственно сам. Гилльем ни при каких обстоятельствах не мог предложить инквизитору договориться о чем-либо. Это должен был сделать сам Эймерик. Неверный не мог даже пытаться подкупить Святой престол.