Читать книгу ""Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман"

Хотя многие из источников Фэйрфакса работали, очевидно, не по официальным каналам и шли на риск, делясь с ним информацией, он был уверен, что они не были разведчиками или предателями. В основном это были учёные, сотрудники правоохранительных органов и даже несколько бывших агентов КГБ, понимавших серьёзность ядерной угрозы. Фэйрфакс вспоминал, что один офицер из 12-го Главного управления Минобороны объяснил свои мотивы так: он всю жизнь работал над ядерным оружием, чтобы защищать Советский Союз, и, помогая вскрыть проблемы в системе обращения с ним в России, он всё ещё работал ради безопасности страны.[843]

***

Мэттью Банн в Вашингтоне увлечённо читал депеши Фэйрфакса. «Это было просто невероятно», — вспоминал Банн. Он был сотрудником отдела научно-технической политики Белого дома. Хотя сообщения попадали и к сотрудникам Белого дома, и в другие ведомства в Вашингтоне, не все замечали эти сигналы тревоги. Но Банн был ошарашен. Депеши, а также серия случаев ядерной контрабанды в 1994 году показывали, что надвигается кризис.

Его отец, Джордж Банн, был одним из первых специалистов по контролю над вооружениями и нераспространению ядерного оружия. Он участвовал в подготовке Договора о не распространении ядерного оружия 1968 года и был первым юрисконсультом Агентства по контролю над вооружениями и разоружению. Мэттью окончил Массачусетский технологический институт и пошёл по стопам отца. В 1980-х он работал в Вашингтоне, был редактором журнала «Контроль над вооружениями сегодня», а затем, как раз в то время, когда рушился Советский Союз, согласился на новую работу в Национальной академии наук. Там ему поручили руководить всесторонним исследованием угрозы, которую представляет собой плутоний из демонтируемого ядерного оружия. Банн заключил тогда, что риск представляет не только плутоний, но и гораздо более крупные запасы высокообогащённого урана. Потом Банн дополнил исследование; теперь в двухтомном докладе говорилось, что каждый килограмм урана и плутония необходимо охранять так же тщательно, как и ядерные боеголовки.[844]

В январе 1994 года, когда работа над проектом закончилась, Банна пригласил в Белый дом Фрэнк фон Хиппель, физик из Принстона. Фон Хиппель, который характеризовал себя как гражданина-учёного, стал работать в администрации Клинтона, в отделе научно-технической политики Белого дома. Банн видел, что возможностей повлиять на контроль над вооружениями у него немного, поэтому он решил посвятить практически всё своё время работе с фон Хиппелем — борьбе с утечками урана и плутония из бывшего Советского Союза.

Первые дни в Белом доме оказались обескураживающими. Правительство двигалось с черепашьей скоростью. Планировалось за несколько лет провести в России один-два пилотных проекта, чтобы показать российским специалистам, как обеспечить защиту ядерного топлива, — в надежде, что это их чему-нибудь научит. Проекты предполагалось провести на объектах, где производили низкообогащённый уран и не было риска утечки материалов. Банн чуть не кричал: «У нас нет нескольких лет, кражи идут прямо сейчас!» Это было типично для правительства США: погрязнуть в доводящих до исступления внутренних интригах и бюджетных баталиях. Кто должен определять политику в отношении ядерных материалов — Министерство обороны или Министерство энергетики? А как быть с национальными лабораториями вроде Лос-Аламосской, которые сами наводили мосты к российским лабораториям и добивались успеха?

Ещё хуже была атмосфера подозрений, доставшаяся в наследство от холодной войны. Русские упорно отказывались предоставить американцам доступ на объекты, где они работали с высокообогащённым ураном или плутонием. Россия и Соединённые Штаты оказались заложниками старых привычек. «Пока вы рассматриваете это с точки зрения контроля над вооружениями — давайте договоримся о чём-нибудь на двадцать лет вперёд, добьёмся двусторонних соглашений, — вы попадаете в ситуацию, когда нельзя добиться вообще ничего», — вспоминал Фэйрфакс. Он выдвинул радикальное предложение: немедленно приступить к совместной работе, ведь ни одна сторона не выиграет, если ядерная бомба попадёт в руки к плохим людям: «У меня была такая позиция: сделает ли забор нашу жизнь безопаснее? Если так, то давайте строить забор». У Банна в Вашингтоне был похожий настрой. Он придумал схему, которую назвал «быстрым решением». Идея была такой: попросить русских назвать пять-десять самых уязвимых объектов и укрепить их, затем определить следующие по степени тяжести угрозы и разобраться с ними, и так далее. Но Россия ответила: ни за что. «Они были совсем не заинтересованы», — говорил Банн. Основные препятствия чинило Министерство атомной энергетики — империя с Михайловым во главе.[845]

***

Десятого мая 1994 года в немецком городке Тенген-Вихс неподалёку от Штутгарта полиция, обыскивая дом бизнесмена Адольфа Йекле, обнаружила в гараже цилиндр с 56,3 граммами порошка. Анализ показал, что около 10 % — это необычно чистый плутоний. Йекле был арестован и осужден, источник плутония так и не удалось выяснить, 10 августа полиция Баварии конфисковала в аэропорту Мюнхена чёрный чемодан, прибывший рейсом «Люфтганзы» из Москвы. Внутри был цилиндр с 560 граммами топлива из смешанных оксидов, в том числе 363,4 грамма плутония-239 чистотой 87,6 %. В чемодане также был полиэтиленовый пакет с 201 граммом нерадиоактивного лития-6 — элемента, используемого в производстве трития, компонента ядерного оружия. Баварские власти арестовали предполагаемого владельца чемодана, Хустиниано Торреса Бенитеса, и двоих испанцев, один из которых приехал в аэропорт встречать Бенитеса. Арест стал кульминацией операции по внедрению, которую проводили совместно баварская полиция и немецкая федеральная разведка (BND). Эта история сильно повлияла на западные представления о доступности в России ядерных материалов: там, похоже, происходили утечки, и серьёзные. «Мы сходили с ума от беспокойства почти весь 1994 год», — вспоминал Банн.[846] Фэйрфакс отправил из Москвы сообщение, где были названы четыре российских ядерных объекта — самые вероятные, на его взгляд, источники происхождения материалов.[847]