Читать книгу "Imprimatur - Рита Мональди"

Атто признается: когда он писал Королю, черновик отправлялся суперинтенданту! А ведь то были донесения агента Франции, адресованные не кому-нибудь, а Государю! Поистине смертный грех.

И тем не менее Атто отрицает, что в его действиях был злой умысел: по его собственному признанию, в переписке с Фуке он состоял уже после того, как впал в немилость, то бишь когда гнев герцога де Ля Мейерэ достиг точки каления и Атто потребовалось местечко, где бы укрыться (точь-в-точь как о том рассказывает Дульчибени).

В качестве доказательства Атто прикладывает к своему посланию копию письма, полученного от Фуке. Волнующий документ: суперинтендант пишет ему 17 августа 1661 года, за несколько дней до своего ареста. Это одно из последних обращений свободного человека.

Фонтенбло, 27 августа 1661

Получил ваше письмо от первого сего месяца вместе с письмом кардинала Н. Отписал бы вам ранее, когда б не лихорадка, две недели продержавшая меня в постели и отпустившая только намедни.

Предполагаю отправиться послезавтра с королем в Бретань и постараюсь сделать так, чтобы итальянцы более не перехватывали наших писем, поговорю об этом и с господином де Неаво, как только прибуду в Нант.

Не переживайте, поскольку я пекусь о ваших интересах, и хотя недомогание и помешало мне в последнее время беседовать, как обычно, с королем, я не забываю свидетельствовать ему рвение, с коим вы ему служите и коим он весьма доволен.

Это письмо доставит вам г-н аббат де Креси, можете ему доверять. Я с удовольствием прочел то, что вы передаете мне от имени г-на кардинала Н., и прошу вас заверить его, что нет ничего, чего бы я не пожелал сделать ради того, чтобы быть ему полезным. Прошу вас также передать мои заверения в неизменном почтении г-же Н. Я пребываю в полном ее распоряжении.

Заботы, которые тяготят меня накануне отъезда, мешают мне более детально ответить на ваше письмо. Пришлите мне записку относительно ваших пожеланий по пенсии и будьте уверены, я не забуду ничего, чтобы дать вам понять, каково мое к вам уважение и желание вам служить.

Если Фуке и впрямь обращался таким образом с Атто (оригинал, если и был, утрачен), было нетрудно снять с себя вину, показав эти строки королю. То, что объединяет кастрата и суперинтенданта, слишком двусмысленно и подозрительно: перехваченные письма, секретные послания, некий кардинал Н. (может быть, Роспильози, друг Атто?) и загадочная госпожа Н. (не Мария ли Манчини, племянница Мазарини, бывшая возлюбленная короля, также находившаяся в это время в Риме?).

Но более всего вызывает подозрение та возня, которая затеяна Атто и Фуке вокруг короля. Один тайно пересылает копии своих писем королю другому, а тот рекомендует его государю. Да и пенсия, выхлопотать которую обещает один для другого…

И все же, несмотря на свалившееся на Фуке несчастье, он не предает друга. Когда во время процесса его станут спрашивать об их взаимоотношениях, Фуке ответит уклончиво, чем спасет Атто от тюрьмы: протоколы заседаний в полной мере подтверждают это, как о том рассказывает Девизе.

Последние годы Атто Мелани

В последние годы жизни кастрат Мелани должен был ощущать гнет одиночества. Возможно, по этой причине он провел их в своем парижском доме с племянниками Леопольдо и Доменико. Вполне правдоподобным выглядит и предложение подмастерью из «Оруженосца» сопровождать его в Париж.

На смертном одре Атто велел, чтобы все его бумаги были упакованы и переданы доверенному лицу. Он знал, что во время его агонии дом наполнится соглядатаями, жадными до чужих тайн. Как знать, не вспомнилось ли ему, как он сам рыскал в кабинете Кольбера…

Посвящение, стоящее в начале рукописи

Рита и Франческо известили меня о том, что воспоминания ученика обнаружены ими среди бумаг Атто. Как они туда попали? Чтобы понять это, стоит вдуматься в загадочное посвящение, представляющее собой письмо без подписи, без имен получателя и отправителя:

Сударь,

направляя вам эти воспоминания, кои я наконец отыскал, смею надеяться, что Ваше Превосходительство воспримет усилия, приложенные мною во исполнение Его пожелания, как проявление пламенной любви, составлявшей мое счастье всякий раз, когда у меня имелась возможность выказать ее Его Превосходительству…

На последних страницах своего рассказа поваренок, снедаемый угрызениями совести, письменно обращается к Атто, снова предлагая ему свою дружбу. При этом сознается, что сперва вел дневник, а уж потом на его основе возникли воспоминания о событиях в «Оруженосце».

Рассказчик сообщает, что так и не удостоился ответа от своего бывшего наставника, и даже терзается за его жизнь. Но мыто знаем, что хитрый аббат прожил еще немало лет после того, как получил это письмо. Я даже воображаю блеск удовольствия в его глазах при чтении этих строк, сменившийся затем страхом, и наконец созревшее решение: поручить одному из своих преданных людей отправиться в Рим и завладеть воспоминаниями бывшего ученика, дабы они не попали в чужие руки, ведь в них описано столько секретов, а он сам обвинен в страшных злодеяниях.

Таким образом, посвящение без подписи скорее всего является обращением к Атто того, кого он направил с поручением в Рим. Вот отчего Рита и Франческо нашли рукопись в бумагах Мелани.

Увиделись ли когда-нибудь Атто и подмастерье? Как знать, может, однажды, охваченный тоской, Мелани и приказал вдруг своему valet de chambre[215]собрать саквояжи и следовать за ним в Рим…

Иннокентий XI и Вильгельм Оранский

ДОКУМЕНТЫ

История, нуждающаяся в пересмотре

Снятие осады Вены в 1683 году, религиозные разногласия между Францией и Святым Престолом, захват английского трона Вильгельмом Оранским в 1688 году и конец католицизма в Англии, изоляция Людовика XIV среди прочих государей, политическое равновесие в Европе во второй половине XVII века и в последующие десятилетия… целая глава истории Европы подлежит пересмотру в свете документов, проливающих свет на закулисные махинации папы Одескальки и его семейства. Однако для этого необходимо приподнять завесу молчания, лицемерия, лжи.

Иннокентий XI финансировал победу христиан над турками в Вене из казны Святого Престола. Этой заслуги у него никому не отнять. Однако, и это подтверждено гроссбухами Карло Одескальки, воспоминания ученика верны. Вновь взявшись за перо в 1699 году, он утверждает: Одескальки в приватном порядке одалживали деньги императору, как какие-нибудь ростовщики, а взамен получали обеспечение баррелями ртути (то есть жидкими деньгами, как тогда говорили), которые запродавались протестантскому банкиру Яну Дёцу. Семьдесят пять процентов от продажи ртути шло Одескальки, а остальное – двум подставным лицам в Венеции – Чернецци и Реццонико. Все это делалось втайне, без шумихи, речь ведь шла о барышах. (Среди многочисленных свидетельств см.: Archivio di Stato di Roma, rondo Odescalchi, XXIIA 13, с 265; XXIIIA 2, cc. 52, 59, 105, 139, 168—169, 220, 234, 242; XXVII В 6, N. 11; XXXIII A 1, cc. 194, 331.)