Читать книгу "Под флагом цвета крови и свободы - Екатерина Франк"

Больше всего поражали ее их лица: одинаково неподвижные, бесстрастно–покорные, как у каменных статуй, и голоса под стать им; Эрнеста, неплохо знавшая многочисленные морские суеверия, могла бы представить себе такими людей, зачарованных волшебным пением сирены. Но она не настолько верила в такие истории, чтобы так думать – вместо этого она внимательно изучала все вокруг себя, замечая еще более странные вещи: отсутствие разговоров между матросами даже в кубрике, пустую шлюпочную палубу, не считая капитанской гички, поголовно испанский офицерский состав…

Она искала, ждала и мучилась, проклиная себя за бессилие, и удача улыбнулась ей: на третий день пути Эрнеста приметила среди матросов знакомое лицо. То был бывший матрос–испанец из команды капитана Антонио, немолодой мужчина с усталым и словно бы обвисшим лицом, на котором странно торчала вверх коротко остриженная щетка усов; однако он никак не показывал, что каким-либо образом знаком с Эрнестой, и, когда она подошла к нему, лишь вежливо спросил, имеются ли у нее распоряжения. При этом он мимолетно скользнул взглядом по ее лицу с самым непонимающим видом; не знай девушка его прежде более десяти лет, она посчитала бы, что обозналась.

Но эта неудача не слишком встревожила ее в первый раз; в конце концов, в окружении врагов не следовало выдавать, что она была знакома с одним из них. В тот же день ближе к вечеру Эрнеста улучила момент, когда этот человек отправился в кладовую пересматривать кули с припасами, и прокралась следом за ним.

– Теперь уже можешь не молчать, здесь никого нет, – прошептала она, закрывая дверь и прижимаясь к ней спиной. У нее даже немного отлегло от сердца – от радости, что она больше не одна. – Я была уверена, что ты мне поможешь…

– Простите, сеньорита, я вас не понимаю, – деревянным голосом ответил тот, заставив ее вздрогнуть. – Каким образом я могу вам помочь? Если у вас есть какие-то распоряжения…

Девушка схватилась за голову: ей показалось, что она находится в каком-то страшном сне.

– Ты не можешь меня не помнить! Я Эрнеста Морено, дочь капитана Антонио, а ты – Педро Санчес, вы с ним много лет ходили по морю, – торопливым шепотом заговорила она. Мужчина скрипнул зубами:

– Извините, сеньорита, я такого не припомню. Должно быть, вы путаете меня с другим человеком. Я должен идти, – он отвернулся и действительно намеревался покинуть кладовую, однако Морено мгновенно метнулась к нему и схватилась за его плечи – гладкая кожа самошитой куртки норовила выскользнуть, и девушка с силой впилась в нее ногтями.

– Что это значит? Почему тебе нельзя разговаривать со мной? – настаивала она, а в сознании истошно колотилась одна–единственная мысль: вот оно, вот что здесь не так!

Педро нервно огляделся по сторонам, дернул плечами, отталкивая ее руки, и чуть слышно произнес:

– Не здесь. Идемте со мной.

– Ладно, – тоже мгновенно насторожилась Морено – как ей в голову только не пришла мысль о слежке, про себя выругалась она, – ладно, только куда?

Мужчина молча мотнул головой в сторону какого-то коридора – Эрнеста до сих пор еще изредка путалась в этих многочисленных дорогах и уровнях, однако, последовав за ним, почти сразу же догадалась, что они направляются в ее каюту.

Внутри Педро прежде всего как следует закрыл за собой дверь и подпер ее одним из сундуков, а затем, еще раз оглядевшись, отошел поближе к окну.

– Даже у стен есть уши, сеньорита, – объяснил он свое поведение. – Я сразу вас узнал и потому удивился, когда вы заговорили со мной так.

– Почему ты удивился? Разве я не могу обменяться парой слов с другом своего отца?

– Без разрешения капитана? – искренне поразился Педро. – Нет, конечно.

– Да что за чертовщина у вас творится?! – Эрнеста стиснула кулаки, почти с ненавистью глядя в его застывшее, бесстрастное лицо. – Я тебя с детства знаю: ты всегда пел песни за работой, всех смешил всякими историями, был добрым и отзывчивым, а сейчас… сейчас ты сам на себя не похож! Да, я знаю, как ужасно и жестоко обошлась с тобой жизнь, но все же…

– Сеньорита, – голос Педро на мгновение прервался: впервые что-то человеческое послышалось в нем, – сеньорита, простите, но я должен вернуться к работе. Если у вас нет других распоряжений…

– Да. Да, конечно, – глухо прошептала девушка, отступая от него. Когда дверь за бывшим знакомым захлопнулась, Морено с трудом добралась до кресла и почти упала в него, сжимая обеими руками голову.

Похоже, она окончательно перестала понимать что-либо. И, разумеется, вела себя невероятно неосторожно: просто увидев знакомое лицо, загорелась надеждой скорее освободить Джека, словно забыв, как сильно меняют людей их желания и протекшие годы… Винченсо Алигьери с того света, должно быть, смеется сейчас над ней!

Что же делать теперь? Как быть, лихорадочно размышляла Эрнеста, все больше начиная понимать, насколько безумен и несбыточен был ее план. Что она, одна–единственная женщина, сможет противопоставить восьми сотням мужчин, безусловно преданных своему капитану? Раньше – намного раньше надо было думать; еще до того, как она сказала Джеку те страшные и жестокие слова при всех… до того, как отпустила мистера Дойли в ту самоубийственную разведку.

Если бы он был жив, Господи, если бы только спасся тогда каким-то чудом! – с внезапной страстью подумала вдруг Эрнеста. Просто жив – безо всяких условий, без его невероятных, волшебных поцелуев – у нее ведь тогда и вправду даже закружилась голова на секунду, и наплевать было и на испанцев, и на Джека, и что все смотрят! – без каких-то признаний в любви, без глупой ревности… Обыкновенный, живой, вечно недовольный всякими мелочами, с его неуместными дворянскими замашками и постоянными попытками отобрать у нее что-то тяжелое или неудобное, с множеством бессмысленных формул и затверженных глупых правил в его – без всего этого мусора – умной голове… Недоверчивый, непривычный, непохожий на всех мужчин, которых она знала раньше, неподходящий для их жизни – и отзывчивый до чужой беды, искренне отстаивающий свои принципы, справедливый и почти болезненно гордый, как и полагается настоящему пирату… Смог бы он остаться, всем сердцем принять эту жизнь без законов и границ? Тосковал бы по далекой туманной Англии и сапфировым глазам, когда рядом была бы она – живая и настоящая, из плоти и крови?

– Говорил я тебе, говорил, – замогильный хриплый голос отразился от стен, и в воздухе повеяло холодом: капитан Флинт выступил из тени от шторы, темной завесой скрадывавшей то ли сведенные смертной судорогой, то ли полуразложившиеся черты. Морено вскинула голову, напряженно глядя на него.

– Что тебе нужно? Какое дело мертвому до живых? – недрогнувшим голосом спросила она. Флинт раскатисто расхохотался:

– Страшно тебе, да? – Гул морского прибоя проскальзывал в его голосе, временами почти заглушая звук самой речи. – Страшно, вижу… Говорил я тебе: не верь никому, кроме себя самой! Вот куда тебя завела твоя слабость и куда еще заведет!..

– Слабость? – шепотом повторила девушка. Флинт кивнул: