Читать книгу "Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век 1914 - 1991 - Эрик Дж. Хобсбаум"

Неудивительно, что латиноамериканские повстанцы i95Q-x годов взяли на вооружение не только риторику борцов за независимость, от Боливара до кубинца Хосе Марти, но и лозунги антиимпериалистической и социал-революционной традиции партий левого фланга. Они выступали как за «аграрную реформу», какой бы смысл в это понятие ни вкладывался (см. выше), так и (во всяком случае, косвенно) против США. Сказанное особенно справедливо для беднейших стран Центральной Америки, которые «так далеко от Бога и так близко от США», как выразился однажды мексиканский диктатор Порфирио Диас. Впрочем, при всем своем радикализме, ни Кастро, ни его соратники не были коммунистами и (за исключением двоих) не заявляли о каких-либо своих марксистских пристрастиях. И действительно, Коммунистическая партия Кубы, единственная, не считая чилийской, крупная коммунистическая партия Латинской Америки, не сочувствовала Кастро, пока некоторые коммуни-Третий мир и революция

467

сты не присоединилась к нему на последнем этапе борьбы. В целом отношения между Кастро и коммунистами были достаточно натянутыми. Американские дипломаты и политики постоянно спорили, является ли движение Кастро прокоммунистическим (если да, то ЦРУ, свергнувшее прокоммунистическое правительство в Гватемале в 1954 году, знало, что делать),—и решили, что не является.

И все-таки сближение Кастро с коммунистами оказалось неизбежным. Во-первых, коммунизм был общей социал-революционной идеологией потенциальных сторонников вооруженных восстаний. Второй причиной стала яростная антикоммунистическая политика США времен сенатора Маккарти, побудившая повстанцев Латинской Америки, и без того ненавидевших империализм, еще более благосклонно отнестись к Марксу. «Холодная война» довершила дело. И коль скоро новый режим враждовал с США (а это было неизбежно, в частности, из-за угрозы американским инвестициям, вложенным в кубинскую экономику), он мог с полной уверенностью рассчитывать на симпатию и поддержку со стороны главного противника американцев. К тому же предложенная Кастро управленческая методика, а именно неофициальные выступления перед миллионами слушателей, совершенно не годилась для руководства даже такой маленькой страной, как Куба, в течение сколько-нибудь длительного времени. Ведь даже популизм должен быть организованным. И коммунистическая партия оказалась единственной партией, сумевшей организовать революционный процесс. Кастро и коммунисты нуждались друг в друге, их интересы сошлись. Впрочем, к марту 1960 года (гораздо раньше, чем Кастро решил, что Куба должна стать социалистической, а сам он — коммунистом, хотя и на свой лад) СШ^ уже считали его коммунистом, а ЦРУ получило приказ свергнуть его режим (Thomas, 197*, Р- J27i). В 1961 году в заливе Свиней американская разведка предприняла неудачную попытку сделать это. Но коммунистическая Куба выстояла—в семидесяти километрах от Флориды, ослабленная экономической блокадой СШ^ и все более зависимая от СССР.

Трудно представить себе революцию, более способную вдохновить левых на Западе и в развивающихся странах к концу десятилетия глобального консерватизма или пропагандировать тактику партизанской войны. У кубинской революции и вправду было для этого все: романтика и ликующие толпы и яростные бои в горах под началом студенческих вожаков с их юношеским бескорыстием—самым старшим из них едва за тридцать,—и все это в тропическом раю, пульсирующем в ритме румбы. Такую революцию могли с чистой совестью приветствовать все революционеры левого фланга.

И действительно, кубинскую революцию поддержали многие критики проводимой СССР политики мирного сосуществования с капиталистическими странами. Пример Кастро вдохновил воинствующих интеллектуалов Ла-4 О О Времена упадка

тинской Америки, где пальцы всегда на курке и в чести бескорыстная храбрость, особенно вкупе с пафосными жестами. С Кубы искры восстания перекинулись на весь континент. Его практически вдохновлял Че Гевара, вождь панамериканской революции, мечтавший о «втором, третьем, четвертом Вьетнаме». А нужную идеологию выработал блестящий молодой француз (кто же еще?), предложивший идею, согласно которой в готовые к революции страны нужно было только импортировать небольшие группы вооруженных повстанцев и, выбрав подходящие горы, создать «очаги» (foras) массового освободительного движения (Debray, 1965).

По всей Латинской Америке в порыве энтузиазма молодые люди вставали под знамена Кастро, Троцкого или Мао Цзэдуна, чтобы принять участие в обреченных на поражение восстаниях. За исключением Центральной Америки и Колумбии, где повстанцы могли рассчитывать на поддержку крестьян, большая часть таких восстаний терпела поражение практически сразу. На поле боя оставались тела великих вождей—самого Че Гевары в Боливии, такого же мужественнопрекрасного и харизматически-мятежпого священника Камильо Торреса в Колумбии—и многих безымянных борцов за свободу. Повстанцы избрали на редкость неудачную стратегию борьбы. Впоследствии история показала, что при благоприятных условиях успешные и продолжительные партизанские войны во многих странах Латинской Америки все-таки были, возможны. Примером тому является движение ФАРК (Вооруженные революционные силы Колумбии), действующее с 1964 года, а также маоистская группировка «Сияющий путь» (Sendero Lummoso) в Перу в 198о-е годы.

Впрочем, повстанческие движения в большинстве своем не были крестьянскими—ФАРК скорее редкое исключение. На пространствах третьего мира в основном сражались молодые интеллектуалы, как правило, выходцы из среднего класса. К ним присоединялись студенты, сыновья и (реже) дочери нарождающейся сельской буржуазии. В этом отношении ничего не изменилось даже после того, как по инициативе революционных партий в Аргентине, Бразилии, Уругвае, а также в Европе с конце 19бо-х годов * партизанская война переместилась из сельской местности в город. В городе легче осуществить террористическую акцию, чем в сельской местности, где вся надежда на поддержку крестьян. Большой город анонимен, там можно купить оружие и даже рассчитывать на поддержку некоторых представителей среднего клас* Самым заметным исключением из этого правила являются активисты так называемых «повстанческих движений гетто», таких как Временная ИРА (Ирландская республиканская армия) в Ольстере, недолго просуществовавшее движение «Черные нантеры» в Соединенн^1х Штатах и палестинские партизаны, родившиеся в лагерях беженцев. В большинстве своем эти повстанческие движения пополнялись с улицы, а не со школьной скамьи, особенно в тех странах, где в гетто ночти нет представителей среднего класса.

Третий мир и. революция

469

са. Этим «городским партизанским» (или «террористическим») группам удавалось наносить весьма ощутимые удары, осуществляя громкие убийства (например, убийство адмирала Карреро Бланке, официального преемника Франко, баскской группировкой ЭТА в 1973 году или убийство итальянского премьер-министра Альдо Моро «красными бригадами» в 1978), не говоря уже о налетах с целью достать средства для революционной деятельности.

В Латинской Америке основным проводником перемен являлась гражданская политическая борьба — или военные перевороты. В странах Центральной Америки военные никогда не сходили с политической сцены, за исключением революционной Мексики и крошечной Коста-Рики, фактически отказавшейся от собственной армии после революции 1948 года. При этом приход к власти правых военных режимов во многих странах Южной Америки в грбо-е годы был вызван не только противостоянием вооруженным повстанцам. В 1955 Г°ДУ в Аргентине в результате военного переворота было свергнуто правительство популиста Хуана Доминго Перона (1895— 1974)> опиравшегося на поддержку рабочих и бедняков, после чего военные с переменным успехом боролись за власть с его сторонниками. Массовое движение перонистов победить не удалось, но создать гражданскую альтернативу военному режиму оно так и не сумело. В I97 году Перон вернулся из изгнания в окружении заискивающих левых, чтобы вновь показать военным свое превосходство, но военный режим в очередной раз прорвался к власти сквозь кровь, пытки и патриотическую риторику, после чего пал в результате короткой, решительной и бессмысленной англо-аргентинской войны 1982 года.