Читать книгу "Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг"

Схватившая ее рука была волосатой, как у обезьяны. Рукабезжалостно развернула ее лицом к тяжелой грузной фигуре, прислонившейся кзакопченной бетонной стене. Фигура склонилась в двойной тени д??ух бетонныхколон, поэтому она не могла различить ничего, кроме очертаний фигуры… очертанийи двух светящихся зеленых глаз.

– Сигаретка найдется, малышка? – спросил ее сиплый грубыйголос, и на нее пахнуло сырым мясом, пережаренными чипсами и чем-то сладким имерзким, как с самого дна баков с помоями.

Эти зеленые глаза были кошачьими. И вдруг у нее возниклауверенность, ужасная уверенность, что если бы эта большая грузная фигура вышлаиз тени, она увидела бы глаз с бельмом, розовые складки шрама, клочья рыжеватойшерсти.

Удержавшись на ногах, она вырвалась и почувствовала околосебя движение воздуха от… руки? клешней? Раздалось шипение, свист…

Наверху промчался еще один состав. Грохот был жуткий – отнего вибрировали мозги. Копоть осыпалась, как черный снег. Второй раз за этотвечер, ослепленная ужасом, она бросилась бежать, не зная куда… и не сознавая,как долго.

Привело ее в чувство сознание того, что Лонни исчез. Тяжелои порывисто дыша, она едва не ударилась о грязную кирпичную стену. Она была всееще на Норрис-роуд (по крайней мере, она так думала, сказала она обоимконстеблям; широкая мостовая все так же была вымощена булыжником и трамвайныепути все так же проходили посередине ее), только пустые заброшенные магазинчикиуступили место обезлюдевшим заброшенным универсальным магазинам. На одном былавывеска с надписью «ДОГЛИШ И СЫНОВЬЯ». На втором название «АЛЬХАЗАРД» былозатейливо вырисовано на старой облупившейся зеленой краске. Под надписью быливырисованы крючки и черточки

Арабского письма.

– Лонни! – позвала она, несмотря на тишину, не было слышнодаже эха (Нет, тишина не была полной, сказала она им: слышался шум едущихмашин, который вроде бы стал ближе… но не очень). Казалось, когда онапроизнесла имя своего мужа, оно неподвижно упало к ее ногам. Кровавый светзакатного солнца сменился прохладными серыми сумерками. Впервые ей пришли вголову, что здесь, в Крауч-энд, ее может застать ночь – если она все ещедействительно была в Крауч-энд – и эта мысль снова вызвала прилив ужаса.

Она сказала Веттеру и Фарнхему, что совершенно ни о чем недумала неизвестно сколько времени между тем, когда их бросили около телефоннойбудки, и самым последним ее приступом ужаса. Она была, как испуганной животное.Работали только инстинкты, которые заставили ее бежать. А теперь она осталасьодна. Ей был нужен Лонни, ее муж. Она знала только это. Но ей не приходило вголову поинтересоваться, почему этот район, который находился, должно быть, неболее чем в пяти милях от Кэмбридж-сиркус, совершенно безлюден. Ей не приходилов голову поинтересоваться, каким образом этот уродливый кот мог попасть изресторанчика в объявленный к аренде магазин. Ее не интересовала даже непонятнаяяма на газоне у того дома и какое отношение имела эта яма к Лонни. Эти вопросывозникли уже потом, когда было слишком поздно, и они будут (сказала она)преследовать ее всю жизнь.

Дорис Фриман шла и звала Лонни. Ее голос звучал приглушенно,а шаги, казалось, звонко отдавались в тишине. Тени начали заполнятьНоррис-роуд. Небо над головой было теперь пурпурного цвета. Может быть, из-засумерек или потому, что она устала, но казалось, что здания магазинов теперьсклонились над улицей. Казалось, что их витрины, покрытые затвердевшей грязьюдесятилетий, а может, вековой давности, вопросительно смотрели на нее. Фамилиина вывесках (сказала она) становились все более странными, безумными исовершенно непроизносимыми. Гласные буквы стояли не на своих местах, асогласные соединялись так, что человеческий язык был не в состоянии произнестиих. На одной вывеске было написано: «КРАЙОН КТУЛУ», а пониже – крючки арабскогописьма. На другой было: «ЙОГСОГГОТ». Еще на одной «РТЕЛЕХ». Там была вывеска, которуюона особенно запомнила: «НРТСЕН НАЙРЛАТОТЕП».

(– Как вы смогли запомнить такую тарабарщину? – спросил ееФарнхем.

И Дорис Фриман медленно и устало покачала головой:

– Не знаю. Я правда не знаю.)

Казалось, вымощенная булыжником, разделенная трамвайнымипутями Норрис-роуд ведет в никуда. И хотя она продолжала идти – вряд ли онамогла бежать, но потом сказала, что бежала – она больше не звала Лонни. Теперьее охватил самый сильный страх, какой она когда-либо в своей жизни испытывала,страх, испытав который, человек должен сойти с ума или умереть. Она все-таки немогла отчетливо определить свой страх, она могла сделать это только в одном, нодаже это, хотя и конкретное, удавалось не слишком хорошо.

Она сказала, что чувствовала, будто находится не в этоммире. Будто она на другой планете, такой чужой, что человеческий разум не могдаже понять ее. Она сказала, что углы казались не такими. Цвета казались нетакими. И… но это все было безнадежно.

Она шла под небом, которое выглядело искаженным и чужим,между темными, казавшимися большими, домами, и могла лишь надеяться, что этокогда-нибудь кончится.

И это, действительно, кончилось.

Она осознала, что немного впереди себя видит на тротуаре двефигурки. Это были двое детей – мальчик с изуродованной клешнеобразной рукой ималенькая девочка. Ее волосы были перевязаны ленточками.

– Это та самая американка, – сказал мальчик.

– Она потерялась, – сказала девочка.

– Потеряла своего мужа.

– Заблудилась.

– Нашла дорогу, которая еще хуже.

– Нашла дорогу в преисподнюю.

– Потеряла надежду.

– Нашла Звездного Дудочника…

– …Пожирателя пространства…

– … Слепого Трубача, которого уже тысячу лет не называют поимени…

Они произносили свои слова все быстрее и быстрее, какцерковную молитву, на одном дыхании, похожую на сияющий мираж. От них у неезакружилась голова. Дома наклонились. Звезды погасли, но это были не ее звезды,те, которые были ей нужны, когда она была маленькой девочкой, или при которыхза ней ухаживали, когда она была девушкой, эти звезды сводили ее с ума своимибезумными созвездиями; она зажала руками уши, но не смогла заглушить эти звукии, наконец, пронзительно закричала им:

– Где мой муж? Где Лонни? Что вы сделали с ним?

Воцарилась тишина. А потом девочка сказала:

– Он ушел вниз.

Мальчик сказал:

– Ушел к Тому-Кто-Ждет.

Девочка улыбнулась – это была злобная улыбка, полнаязловещей невинности.