Читать книгу "Книга Жизни - Дебора Харкнесс"

– О чем еще говорили ведьмы? – спросила я.

– Оказалось, что до этого, прежде чем заняться истязаниями моего мужа, его палач истязал ведьм городка Хелм, – ответила Изабо. – Местные ведьмы прозвали его Дьяволом.

Хелм. Я быстро нашла на карте этот городок, находящийся восточнее Люблина. Мое ведьмино шестое чувство подсказывало: Бенжамен где-то там или очень близко.

– Поиски нужно начинать отсюда, – сказала я, дотрагиваясь до кружка на карте, словно Мэтью мог почувствовать мои пальцы.

Видеотрансляция продолжалась. Бенжамен ушел, оставив Мэтью наедине с мертвой девочкой. Губы моего мужа по-прежнему двигались. Он продолжал петь… для ребенка, который уже не услышит никаких звуков.

– Почему ты так уверена? – поинтересовался Хэмиш.

– Это родной город колдуна, которого я встретила в Праге шестнадцатого века. Как и я, он был прядильщиком.

Пока я говорила, на руках появились имена и родословные. Буквы были черными, чем-то похожими на узоры татуировки. Через мгновение они потускнели и исчезли, но я успела уловить смысл их послания: Авраам бен Илия, вероятно, был не первым и не последним прядильщиком в этом городе. И безумные попытки зачать ребенка Бенжамен осуществлял не где-нибудь, а в Хелме.

Теперь Мэтью смотрел на свою правую руку. Она двигалась, словно по ней пробегали судороги. Указательный палец Мэтью стучал по подлокотнику стула. Постукивание тоже было каким-то судорожным.

– Такое ощущение, что у него повреждены нервы, управляющие движениями руки, – сказал Маркус, наблюдая за подергиванием отцовских пальцев.

– Это не бессмысленные движения. – Галлоглас наклонялся все ниже, пока не уткнулся подбородком в клавиатуру. – Это азбука Морзе.

– Что он передает?

Неужели мы пропустили часть послания? Эта мысль меня просто бесила.

– D. Четыре. D. Пять. С. Четыре. – Галлоглас поочередно называл буквы. – Черт! Мэтью выстукивает какую-то бессмыслицу. D. X…

– C4, – взволнованно проговорил Хэмиш. – DXC4. – Хэмиш взмахнул руками. – Мэтью не угодил в ловушку. Он сделал это намеренно.

– Ничего не понимаю, – призналась я.

– D4 и D5 – первые ходы ферзевого гамбита. Одно из классических начал шахматной партии. – Хэмиш прошел к очагу, возле которого находился столик с шахматной доской и массивными фигурами. Он передвинул две пешки: сначала белую, а затем черную. – Следующим ходом белая принуждает черную делать выбор: или поставить под удар свои ключевые фигуры, но приобрести больше свободы, или пожертвовать маневренностью ради безопасности. – Рядом с первой белой пешкой Хэмиш поставил еще одну.

– Но когда Мэтью играет белыми, он не начинает с ферзевого гамбита, а когда черными – отклоняет свободу. Мэтью выбирает безопасную игру и защищает свою королеву, – сказал Болдуин, скрещивая руки на груди. – Защищает всеми доступными ему способами.

– Знаю. Потому он часто и проигрывает. Но не в этот раз. – Хэмиш поднял черную пешку, перенес через белую, находившуюся наискось к ней, и опустил в центр доски. – DXC4. Он согласился на ферзевый гамбит.

– Я думала, Диана и есть белая королева, – сказала Сара, разглядывая фигуры. – Но из твоих слов получается, что Мэтью играет черными.

– Так оно и есть, – подтвердил Хэмиш. – Мне думается, Мэтью пытается нам сообщить, что девочка была белой пешкой Бенжамена. Игрок пожертвовал ею, рассчитывая на превосходство над Мэтью и нами.

– И теперь он обладает превосходством? – спросила я.

– Все зависит от наших дальнейших ходов, – ответил Хэмиш. – В шахматах играющий черными либо продолжает атаковать пешки ради преимущества в эндшпиле, либо ведет более агрессивную игру, задействовав коней[57].

– И каким будет следующий ход Мэтью? – спросил Маркус.

– Не знаю, – пожал плечами Хэмиш. – Ты слышал Болдуина: Мэтью никогда не соглашался на ферзевый гамбит.

– Сейчас это не имеет значения. Мэтью не пытался диктовать нам наш следующий ход. Его послание было другим: не надо защищать его королеву.

Болдуин резко повернулся ко мне:

– Ты готова к дальнейшим действиям?

– Да.

– В прошлом ты проявила нерешительность, – произнес Болдуин. – Маркус рассказывал, как ты повела себя в библиотеке, столкнувшись с Бенжаменом. В этот раз от твоих действий зависит жизнь Мэтью.

– Такое больше не повторится.

Я выдержала взгляд Болдуина. Он кивнул, посчитав это достаточным.

– Изабо, ты сможешь взять след Мэтью? – спросил он.

– Лучше, чем Верена.

– Тогда мы немедленно уезжаем, – заявил Болдуин. – Маркус, свяжись со своими рыцарями. Пусть встретят меня в Варшаве.

– Там сейчас Кузьма, – сообщил Маркус. – В мое отсутствие он командует рыцарями.

– Маркус, тебе нельзя ехать, – сказал Галлоглас. – Ты должен остаться здесь, с малышами.

– Нет! – возразил Маркус. – Он мой отец. Я способен взять его след не хуже Изабо. Мы должны использовать все преимущества.

– Ты не поедешь, Маркус. Диана тоже. – Болдуин уперся руками в стол, глядя на нас с Маркусом. – То, что происходило до сих пор, не более чем перестрелка. Подготовка к основному сражению. Свои планы мести Бенжамен вынашивал почти тысячу лет. В нашем распоряжении – считаные часы. Мы все должны сейчас находиться там, где мы нужнее, а не там, куда ведут нас наши сердца.

– Муж нуждается в моей помощи, – отрезала я.

– Твой муж нуждается, чтобы его нашли. Это могут сделать другие. И сражаться тоже могут другие, – ответил Болдуин. – Маркус должен оставаться здесь, поскольку Сет-Тур официально считается святилищем, только если великий магистр находится в его стенах.

– Мы видели, как это помогло сдержать натиск Герберта и Нокса, – с горечью напомнила Сара.

– Да, без жертв не обошлось. – Голос Болдуина звучал с холодной четкостью, будто слова были льдинками. – Смерть Эмили – трагическая, невосполнимая потеря. Но без Маркуса сюда бы ворвались Герберт и Доменико, сопровождаемый ордой их детей. Все вы, возможно, были бы мертвы.

– Ты этого не знаешь, – сказал Маркус.

– Знаю. Доменико хвастался их замыслами. Поэтому, Маркус, ты останешься здесь. Будешь охранять Сару и детей. Тогда Диана сможет заняться своей работой.

– Какой еще работой?

– Ты, сестра, поедешь в Венецию.

В воздухе мелькнул тяжелый железный ключ. Я подняла руку, и он приземлился мне на ладонь. Ключ был не только тяжелым, но и очень изысканным по форме. Его дужка имела вид уробороса де Клермонов. Длинный черенок соединялся с бородкой, испещренной хитроумными звездчатыми вырезами. Я смутно помнила, что у нас с Мэтью есть дом в Венеции. Может, это был ключ от дома?