Читать книгу "След грифона - Сергей Максимов"

– Я прошу у вас прощения за все те беды, которые вольно и невольно я вам причинил, – с тяжелым вздохом произнес Степанов.

Голос генерала дрогнул. Справившись с собой, он продолжил:

– Сейчас все другое золото, спасенное нами от большевиков, а также банковские счета замыкаются на мне и Елене Николаевне. А я уже не молод. Много средств находится в обороте. И это золото новой России. Большевизм не вечен, но в отличие от наших эмигрантских кликуш я не предрекаю его скорую гибель. Фигура Сталина оказалась значительнее, чем думалось раньше. Поживи Ленин чуть больше, и советская власть развалилась бы сама собой. Сталин, к сожалению, оказался не менее циничным, но гораздо более прагматичным. Среди западных политиков есть даже такое мнение, что следует помогать Сталину из тех соображений, что он неминуемо доведет коммунистические идеи до абсурда. И чем больше помогать, тем быстрее наступит развязка. Так или иначе, но в отличие от меня вы имеете шансы увидеть это.

– Так или иначе, мы с вами не большевики-ленинцы, чтобы желать поражения своему Отечеству!

– Все так, но вы вольны поступить, как считаете возможным для себя. Остаться в Финляндии или вернуться... А сейчас слушайте. Запоминайте. В конце концов – принимайте решение.

* * *

Как это не раз бывало прежде, во время очередного поручения или приказа Суровцев весь превратился в слух. Помня о необычайной памяти своего бывшего подчиненного, Степанов точно берег эту память. Чтобы не перегружать Сергея Георгиевича ненужными деталями, он всегда готовился к отдаче таких приказов и поручений. Он выдавал их тезисами:

– Вальтер сообщает, что немецкое вторжение в Россию строится на плане «молниеносной войны» – блицкрига. Из проведенных накануне немецким Генеральным штабом «стратегических игр» следует, что немцы могут нанести нам поражение только в том случае, если война продлится два или три месяца. Если в течение этого времени они не овладеют Ленинградом, Москвой, Киевом, Донбассом, Северным Кавказом и обязательно Баку с его нефтью, немецкое вторжение обречено на провал. Это первое и главное, – точно отметил абзацем свою речь Степанов.

Подождав, когда все сказанное усвоится Суровцевым, он продолжил:

– Огромное количество танков и моторизованных соединений, необходимых для блицкрига, может действовать лишь на территории с хорошо развитой сетью дорог. Наша двойная вековая беда – дураки и дороги – второй своей составляющей необычайно раздражает агрессора. Для затяжной войны у немцев нет резерва топлива, особенно для судов германского флота, и в частности для подводных лодок.

И опять точно абзац. Еще одна прикуренная сигара – и продолжение:

– Если вы принимаете решение вернуться в Россию, вся информация от Вальтера замыкается только на вас. И ни на ком другом больше! Это, если хотите, гарантия вашей безопасности и мое условие советскому руководству. Далее. По работе в США, кроме вас, могут быть и другие люди, но, я подчеркиваю, мое безусловное доверие распространяется только на вас. В Соединенных Штатах, я, по мере своих сил, могу оказать помощь. Необходимость присутствия там будет крайняя, сразу после окончания войны. Пусть пользуются случаем, пока интересы моей родины и страны, приютившей меня в изгнании, совпадают. Теперь внимание!

Сейчас Степанов напоминал Суровцеву преподавателя Академии Генерального штаба из его далекой юности. Семинары Степанова слушатели конспектировали, как никакие другие. Он всегда оставлял слушателям время и законспектировать свою лекцию, и осмыслить сказанное, чтоб затем продолжить изложение материала. Как, впрочем, и проверить усвоение полученных знаний.

– Немцы, по моим сведениям, опасно близки к созданию принципиально новых видов вооружения, – без всякого пафоса продолжил он. – Причем речь не идет о технологическом прорыве в какой-либо из ныне существующих сфер человеческой деятельности. Речь идет о новых фундаментальных открытиях в фундаментальных науках. В частности, в физике и химии. Если дело обстоит так, как мне это объяснили, то все нынешнее вооружение, включая самое современное, попадет в разряд «обычных вооружений». Новое оружие будет несравнимо по своей разрушительной силе. И сила его может оказаться способной лишить смысла любую войну. При обязательном, конечно, условии – если оно будет у обеих воюющих сторон. А теперь представьте, какому искушению подвергает себя сторона, владеющая этим оружием единолично! Думаю, мнение Гитлера о применении такого оружия понятно. Но, представляется мне, и Сталин не слишком отличается от Гитлера. Как, впрочем, и любой другой политик. Оружие, как вы знаете, развращает. Запоминайте дальше и дословно. Речь идет об энергии атомного ядра. В случае удачных опытов с расщеплением этого ядра мир может оказаться как на грани всемирного благоденствия, так и на грани полного уничтожения. А теперь еще более важная информация. Среди ученых, работающих в этой сфере, наряду с доскональным пониманием этой проблемы зреет желание увести свои открытия в сферу собственно научную. Понятно, что это проистекает от политической наивности ученых мужей. Но, так или иначе, они могут пойти на то, чтобы поделиться своими открытиями с целью обезопасить мир от новой, невиданной угрозы. Мне назвали имя русского ученого, способного как возглавить работы в этом направлении в России, так и быть представителем своей страны в научном мире. Это русский физик Петр Ка-пи-ца, – по слогам произнес Степанов фамилию ученого. – И еще раз повторюсь. Сейчас наиболее близки к этому великому и страшному открытию ученые Германии. В России, по нашему мнению, работы в этом направлении свернуты. Вероятно, из-за непонимания этой проблемы руководством страны, а также из-за репрессий режима по отношению к своей элите.

Точно давая информации усвоиться, Степанов замолчал. Молчал и Суровцев. Затем вдруг грустно улыбнулся:

– Александр Николаевич, невольная параллель с историей доверенного нам золота.

– Ничто не ново под луной, – сразу же понял его Степанов. – Нуждается Сталин в ваших услугах – пусть принимает и условия. Нравится или не нравится правителям, но они должны будут принять во внимание мнение ученых. Им придется с этим считаться. Мало того, холить и лелеять их. Когда только сильные мира сего поймут, что они не правители и властители, а всего лишь высокопоставленные воеводы и менеджеры? Нет, все живут по русской поговорке: «Из грязи – в князи». Я, как вы знаете, был близок и с «помазанниками Божьими». Должен сказать вам, что и там все через пень-колоду... И уж поверьте мне на слово, общение с простыми людьми всегда приносило и приносит больше и пользы, и радости. Так что вы решили?

Погода за стенами замка резко испортилась. И без того не пропускающие дневной свет, украшенные витражами готические окна замка стали темными. Даже зловещими. Суровцев не осознал, скорее почувствовал душой, что не его это место и не его это жилище. Если его далекие немецкие предки всегда желали отгородиться от непогоды и соседей многометровыми стенами замков, то ему по душе были другие строения. Вспомнился резной дом-терем на улице Офицерской в Томске с вырезанной из дерева датой постройки «1902 год». Вспомнился сам Томск, за пределами которого раскинулись не поддающиеся ни описанию, ни пониманию невообразимые сибирские просторы. Вспомнились милые и смешные тетушки. Няня Параскева Федоровна. Любимая песня про дождик.