Читать книгу "Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - Юрий Фельштинский"

Разумеется, нельзя ждать в будущем полнокровных циклов. Если в последние два десятилетия перед войной кризисы имели характер коротких и неглубоких заминок, а каждый новый подъем далеко оставлял под собою высшие точки предшествующего подъема, то теперь должно ждать обратного: глубоких, длительных, болезненных кризисов при слабых и кратковременных подъемах. Если старые циклы были механизмом движения вперед, то новые циклы могут быть лишь механизмом капиталистического упадка.

Однако влияние конъюнктурных изменений на жизнь народных масс остается огромным. В известном смысле оно теперь острее, чем когда бы то ни было.

Все нынешнее состояние капитализма является готовой, не только зрелой, но перезревшей, экономической предпосылкой пролетарской революции. Отстает сознание пролетариата, его организация, его руководство. Благодаря состоянию общей неустойчивости социального равновесия изменения конъюнктуры ведут к огромным политическим сдвигам, революционным и контрреволюционным потрясениям.

Буржуазный мир и с ним вместе социал-демократия ждут нового торгово-промышленного подъема, как спасителя. Теоретики Коминтерна боятся этой перспективы и отрицают самую возможность перелома конъюнктурной кривой вверх. Для нас, марксистов, совершенно ясно, что новое экономическое оживление не открыло бы широкого выхода, а уперлось бы в новый, еще более острый и болезненный кризис. С другой стороны, неизбежность более или менее близкого перелома конъюнктуры для нас совершенно очевидна. Надо теоретически заранее подготовиться к ближайшему периоду «после кризиса» и занять правильные исходные позиции.

Годы кризиса отбросили и продолжают отбрасывать международный пролетариат назад на целый исторический период. Недовольство, стремление вырваться из нищеты, вражда к эксплуататорам и к их режиму, все те чувства, которые сейчас придавлены и загнаны внутрь ужасающей безработицей и государственными репрессиями, будут стремиться с удвоенной силой проложить себе дорогу при первых реальных симптомах промышленного оживления.

При общем состоянии современного капитализма предприниматели и в условиях относительного оживления не смогут пойти навстречу рабочим в таких пределах, чтобы замкнуть борьбу в рамки тред-юнионизма. Можно с уверенностью предсказать, что промышленное оживление не откроет места для возврата хотя бы к тем условиям труда, какие существовали до нынешнего кризиса. Экономические конфликты будут не только принимать широкие размеры, но и неизбежно перерастать в политическое движение революционного характера.

Коминтерну надо отделаться от последних пережитков теории «третьего периода», начать конкретно исследовать экономическую и социальную почву борьбы, не командовать по произволу пролетарским авангардом, а руководить через его посредство реальным развитием классовой борьбы.

На первое место выдвигается работа в профессиональных союзах. «Третий период» Лозовского надо отбросить так же, как и третий период Мануильского. Прекратить политику самоизоляции. Ребром поставить вопрос о восстановлении единства германского профессионального движения путем включения всех членов РГО[709] в состав «свободных профсоюзов». Обязать каждого члена партии, которому это доступно, стать членом профсоюза.

Развитие экономической борьбы поставит перед реформистской бюрократией труднейшие задачи. Использовать затруднения реформистов можно лучше всего через гибкую и наступательную политику единого фронта.

Что левая оппозиция, будучи даже малочисленной, может занять достойное место в массовой борьбе, показывает опыт наших бельгийских товарищей. Во всяком случае, задача левой оппозиции — ставить ясно вопросы перед партией, намечать общую перспективу, выдвигать боевые лозунги. Левая оппозиция сейчас менее, чем когда-либо, может оставаться замкнутой пропагандистской группой, стоящей в стороне от реального развития классовой борьбы.

Каждый большевик-ленинец должен быть членом той или другой массовой организации, прежде всего профессионального союза. Только при этом условии наши организации смогут держать руку на пульсе пролетариата и выполнять свою роль: авангарда в авангарде.

Американский товарищ Филд[710], близко знакомый с проблемами мирового хозяйства, сделал по моей просьбе первый набросок оценки конъюнктурных тенденций мирового рынка. Выводы тов. Филда осторожны. Всякий отдающий себе отчет во множественности факторов, определяющих конъюнктурные изменения, вполне поймет и одобрит осторожность прогнозов. Задача не в том, чтобы гадать, а в том, чтобы правильно поставить вопрос, следить за фактами и своевременно делать выводы[711].

Прошу Интернациональный секретариат разослать настоящие строки и письмо тов. Филда всем нашим секциям в качестве дискуссионного материала. Совершенно очевидно, что нашей международной конференции придется высказаться по этому важнейшему вопросу.

Принкипо, 18 августа 1932 г.

Германская загадка (Бонапартизм a l’allemande[712])

Политическое положение в Германии не только тяжело, но и поучительно. Как перелом руки, так и перелом в жизни наций дает разрез всех тканей. Взаимоотношение между классами и партиями — между социальной анатомией и политической фразеологией — редко где вскрывалось с такой наглядностью, как в нынешней Германии. Социальный кризис сметает условности и обнажает реальности.

Люди, которые стоят сейчас у власти, могли еще не так давно казаться призраками. Разве в 1918 году не сметено господство монархии и аристократии? Но, очевидно, ноябрьская революция выполнила свою работу недостаточно основательно. Немецкое юнкерство меньше всего чувствует себя призраком. Наоборот, оно готовится превратить в призрак немецкую республику.

Нынешние властители стоят «над партиями». Немудрено: они представляют маленькое меньшинство. В действительности их школой и непосредственной опорой является Немецкая национальная партия[713], иерархический союз собственников, под традиционным руководством юнкеров, единственного класса, который в Германии привык командовать. Бароны хотели бы вычеркнуть из истории Европы последние 18 лет, чтобы… начать сначала. У этих людей есть характер.