Читать книгу "Бисмарк. Биография - Джонатан Стейнберг"

...

«За густой завесой усов видна только часть лица. В его словоохотливости слышна некая мягкость, на полных губах постоянно присутствует легкая улыбка, но за этой внешней доброжелательностью чувствуются властность и сила, присущие хищному зверю. Этот симпатичный улыбающийся рот может внезапно раскрыться и поглотить собеседника. У него выступающий подбородок, эдакая перевернутая чаша, обращенная выпуклой стороной наружу. Взгляд дружелюбно-недоверчивый, лучезарно-испытующий или слепяще-холодный, решительно настроенный на то, чтобы не дать вам возможности догадаться о том, какие мысли и чувства испытывает этот человек, пока он сам не сочтет нужным поделиться ими»4.

Иногда Бисмарк раскрывал то, что таилось за этим слепяще-холодным взглядом. В октябре 1862 года он похвалялся Курту Шлёцеру тем, как ему удалось переиграть всех политических актеров в конфликте вокруг армии5. А еще в студенческие годы Бисмарк объяснял приятелю: «Я намерен возглавлять моих товарищей здесь и возглавлять их в загробной жизни… Думаю, что только таким путем можно добиться превосходства»6. И Шлёцер, и Мотли были уверены, что перед ними непритворный Бисмарк. Мотли встроил этот эпизод в свою повесть, которую написал, когда вернулся в тридцатых годах в Бостон – задолго до того, как его друг стал «великим и историческим». Циничное признание в хитроумии поразило скептика Шлёцера в октябре 1862 года. Он начал относиться к Бисмарку как к злому гению, за позами и жестами которого скрывается ледяное презрение к окружающим его людям и упорное желание методично держать их под своим контролем и управлять ими. Его приятная разговорчивость состояла из правдивых высказываний, полуправды и откровенных мистификаций. Необычайная способность предвидеть поведение и реакцию групп и готовность применить жесткие меры подчинения их своей воле позволяли ему удовлетворять аппетиты того, что я называю «суверенной самостью».

Другой прозорливый современник Бисмарка разглядел в его внешней харизматичности и красноречии вольное обращение с принципами. Клемент Теодор Пертес советовал Роону в апреле 1864 года остерегаться человека, «холодно расчетливого, коварного и неразборчивого в средствах»7. «Холодность», «коварство», «неразборчивость в средствах» – все эти качества создают образ «дьявола» или, если воспользоваться выражением королевы Виктории, «нечисти»8.

Он третировал даже своих немногих друзей. Когда друг детства Мориц фон Бланкенбург отказался принять министерство, Бисмарк угрожал «самым несносным образом» перевести его в Штеттин9. Перед Гансом фон Клейстом он размахивал ножом, а в другом случае пригрозил арестовать, если тот не раскроет источник разглашения меморандума. В 1874 году Бисмарк выгнал из Верховного суда своего бывшего наставника Людвига фон Герлаха. В его безудержном стремлении к господству не оставалось места для угрызений совести или чувств сострадания. В мартовской дневниковой записи 1890 года генерал Альфред, граф фон Вальдерзе выразил мнение, с которым согласились бы многие из современников Бисмарка: «У него скверный характер; он без колебаний пренебрегал друзьями, даже теми, кто ему помогал»10.

Современники по-разному оценивали роль Бисмарка в трансформировании Пруссии и Германии. С кем из исторических личностей его можно было сравнить? Безусловно, он был могущественным придворным, вроде Ришелье, и его называли major domus . Мне не удалось найти адекватное понимание этого незаурядного человека, и оно, наверное, невозможно. И друзья и враги называли его диктатором – очень странное определение главы исполнительной власти в монархии. Дизраэли написал в 1878 году: «Он здесь настоящий деспот, все пруссаки, сверху донизу, и весь постоянный дипломатический корпус трепещут, когда он хмурится, и старательно ловят его улыбку»11. Генерал фон Швейниц, один из друзей Бисмарка, заметил в 1886 году: «Диктатура Бисмарка, оказавшая в целом просветительское и позитивное влияние на массы, принизила роль высшего официального истеблишмента. Она создала пространство для очень сильной вторичной тирании»12.

Швейниц не прав. Диктатура всегда уничижает и тех, кто ее насаждает, и тех, кого она подавляет. Когда Бисмарк уходил со своего поста, народ Германии был доведен до стадии образцовой сервильности, послушания, от которого немцы так до конца и не избавились. Высшие круги общества, безусловно, лишились своего былого могущества, в чем генерал, конечно, прав, и оно к ним уже не вернулось. Благодаря интригам Бисмарк обрел власть, и интриганы, окружавшие кайзера Вильгельма II, низложили его. По примеру классического дворцового фаворита он сначала возвысился, а потом, как и полагается, слетел со своего пьедестала. Он был диктатором, но вторичным, зависимым от короля.

Из семи смертных грехов Бисмарку был присущ прежде всего гнев. Он кипел от гнева. Никто не мог сравниться с ним в неистовости и интенсивности разгневанного состояния. Приступами ненависти и ярости он чуть не довел себя до могилы. Он приходил в ярость по малейшему поводу. Бисмарк писал брату: нескончаемые стуки в дверь и визиты с вопросами и счетами раздражают его до такой степени, что он «готов впиться зубами в стол»13. Из-за почти постоянной раздражительности он до конца жизни страдал бессонницей и психосоматическими недугами. Поводы могли быть самые пустяковые. Союзный совет отказался назначить никому не известного ганноверца начальником почтового ведомства. Стенографистки в рейхстаге неточно записали выступление, и он увидел в этом зловредный умысел. Абсолютно ничтожный и дурацкий конфликт вокруг почтовых сборов. Предупреждение президента рейхстага звонком в колокольчик вести себя прилично. Александр фон Белов-Гогендорф считал, что Бисмарк страдал «болезнью к смерти» [116] . 7 декабря 1859 года он писал Морицу фон Бланкенбургу – Бисмарк помешался на врагах, обуреваемый «экстремистскими мыслями и чувствами». Исцеление простое и истинно христианское – «возлюби врага своего!». «Это – самый верный путь к тому, чтобы снять нарастающее напряжение в занемогшем теле, и наилучшее снадобье против дурных видений и мыслей ( Vorstellungen ), которые могут довести его до могилы»14.

Совет был разумный. Больная душа Бисмарка нуждалась в лечении, и ее можно было исцелить покаянием, обращением к благодати и любви Божьей. Молитва предполагала перемены, раскаяние, признание ответственности за грехи и собственной слабости. Пример такого покаяния дает «Книга общественного богослужения» 1662 года: «Мы слишком часто следовали велениям и желаниям наших сердец. Мы нарушали Твои священные законы. Мы не делали того, что должны были делать. И мы делали то, чего не должны были делать. Поэтому в нас нет здоровья».

Бисмарку было нелегко сдаться на милость Божью. Молитва требует не только смиренно обратиться к Богу, но и просить прощения у тех, кого мы обидели или оскорбили. Я не припомню ни одного письма, в котором Бисмарк извинялся бы за проступки, более серьезные, чем забывчивость поздравить родственника с днем рождения. Естественно, он никогда не извинялся перед своими недругами. Когда же пятеро министров попросили разрешения пойти на похороны Ласкера, он ответил им категорическим «нет». Этот факт говорит о многом. Во-первых, министры действительно не пошли провожать в последний путь Ласкера. Этим высокопоставленным господам даже в голову не пришло возмутиться отказом Бисмарка, который в данном случае руководствовался не чем иным, как чувством мстительности. Вообще почему они должны были просить разрешения? Почему они просто не пошли и не отдали дань уважения усопшему?