Читать книгу "Охотник за смертью - Наталья Игнатова"

Именно поэтому прекрасный Воратинклис заполнен теперь ищущими убежища смертными. Именно поэтому в лагерь беженцев превратилось Поместье. И только поэтому Паук послал вызовы на дуэль сразу нескольким тысячам благородных фейри, чьи комментарии по поводу его мягкосердечия счел для себя оскорбительными.

Он не мелочится, волшебный принц, неистовый воитель, высокий фейри Ду'анн алла. Он, может, и понимал тогда, что столько противников – это даже для него перебор, но когда об этом заикнулся Орнольф, Паук лишь сердито оскалился:

– Я вызвал только князей и вождей, Касур. Не моя вина, что их так много! Спрашивай с того, кто их наделал в таком количестве.

Нет, он точно не мелочится. Хельг способен биться головой о стену до тех пор, пока стена не скажет «ой».

И самое забавное, что рано или поздно стена не выдерживает.

Вызов Паука Гвинн Брэйрэ был принят. От большого ума его противники выбрали оружием чары. Действительно, от ума, ибо на Меже и в Лаэре всем было известно, что Ду'анн алла лишен способностей к чародейству. Еще всем известно было, что он честен и свято соблюдает правила боя.

Никто не принял во внимание того, что он, помимо всего прочего, еще и человек, а не фейри – об этом, наверное, никто, кроме самого Альгирдаса, и не помнил, – а человек за тысячу лет многому может научиться. Никто не учел того, что Паук не только честный и благородный боец, но еще и очень хитрый, мудрый правитель. По-человечески хитрый. По-человечески мудрый. Даже Орнольф, и тот мог лишь догадываться о том, что его Эйни на самом деле доволен был тем, что враждебные племена вынудили его бросить этот вызов. Понятия «фейри» и «политика» несовместимы, зато понятия «политика» и «правитель» буквально созданы друг для друга.

Пауку нужен был этот конфликт. И он его получил.

Новости среди дивных народов расходятся еще быстрее, чем среди смертных. Здесь свои средства массовой информации, и известие о предстоящем сражении вызывало мощный резонанс. Фейри, от благородных до высоких и высочайших, на время прекратили заниматься истреблением беззащитных смертных и все свое внимание уделили неслыханному событию. Даже низшие духи, те из них, кто был хоть сколько-нибудь разумен, не оставили новости без внимания. Паук и раньше сражался с фейри и побеждал, разумеется, но это были сражения одного князя с другими. Равного с равными. С таким количеством противников как в этот раз, он не связывался даже во времена существования Гвинн Брэйрэ, когда все охотники братства вставали в бой плечом к плечу.

И самое главное, то, что служило основной темой для споров, сплетен и догадок: Паук бросил вызов дивным народам, как человек. От имени, хоть и не по поручению, всех смертных – всех тех, кто по мнению большинства его противников вообще не заслуживал того, чтобы жить.

Слишком пафосно?.. Слишком претенциозно?..

Маллэт! Орнольф был уверен тогда, что Хельг примет его помощь. Примет от него заготовки чар, хотя бы защитных, тех, что помогут пережить первые удары. И глубоко задел его этой уверенностью. Оскорбил и обидел, наверняка разозлил. Однако, вопреки обыкновению, даже разозлившись, Хельг повел себя очень сдержанно. Просто отказался, спокойно напомнив, что это нечестное предложение.

Он провел последнюю ночь в одиночестве.

А к утру нарисовал иероглиф на листе бумаге васи[77]. Черный на белом, изысканно-красивый иероглиф «юмэ». Мечта.

И Ду'анн алла, эйслинг , высокий фейри, остался там, в линиях черной туши. А на бой с князьями дивных племен вышел смертный.

Человек.

Хитрое и бесконечно жестокое существо.

Он не взял с собой ничего, обладающего хоть каплей волшебства. Ни доспехов, ни оружия, ни амулетов и талисманов, ничего подаренного ему фейри, ничего, сделанного руками Орнольфа. На нем даже одежда была человеческая, шелка и батист, конечно же, и тончайшей выделки кожа, но все от начала и до конца созданное людьми. Тогда это показалось всем еще одной черточкой, призванной подчеркнуть его человечность. Всем, кроме Молота Данов, который сообразил, что в ухе Паука нет зачарованной серьги, и тихо вздохнул, чувствуя, как отступает тяготивший его все это время страх.

Никто не причинит вреда его Эйни. Никто из фейри, неважно, благих или злых. Только люди способны разрушать красоту, только у них достаточно сил для того, чтобы идти против устремлений своей души. И люди, пожалуй, сейчас разорвали бы Паука в клочья для того, чтобы утолить свою вечную жажду обладания. Свою жадную, невыносимую и яростную любовь.

А фейри… опускали знамена перед одиноко стоящей человеческой фигуркой. Такой беззащитной. Такой надменной и вызывающей. И князья склоняли гордые головы. И те, кто явился сюда лишь для того, чтобы увидеть, чем закончится бой, смотрели и делали выводы.

– Я хочу жить в мире с вами, – нежный голос Паука услышали даже те, кто был слишком далеко, чтобы разглядеть его самого, – в мире с теми, кого считаю друзьями, и с теми, кто ненавидит меня. – Он обвел взглядом своих несостоявшихся противников, но показалось, что взгляд его устремлен на каждого из собравшихся. Паук смотрел так, словно искал в бесчисленных сонмах тех, кто сможет сейчас и здесь сказать: «Я ненавижу тебя, смертный». Искал, но не находил. И тогда он улыбнулся. – Я – человек, я защищаю свой народ, и я прошу вас, благородные рыцари, и вас, прекрасные дамы, я прошу высоких и высочайших владык не причинять зла моим людям. Это единственное условие для сохранения мира между нами. А своих друзей, – он слегка поклонился и прижал руку к сердцу, – тех, кто рад называться моими друзьями, я попрошу о большем: помогите мне защищать мой народ от тех, кто не хочет мира.

Это была победа. Чистая, честная победа. Такая коварная, что даже не верилось: неужели Эйни оказался на это способен? Чары против чар – именно то, чего хотели принявшие вызов князья.

Паук красив. И все, что он делает, тоже красиво.

…Гораздо позже, когда феерическое – в буквальном смысле – и невероятно торжественное празднество в честь примирения врагов, в честь заключения сотен договоров, в честь красоты и смелости… а если называть вещи своими именами, то – в честь Паука Гвинн Брэйрэ, когда это празднество буйно и весело стало переходить в восхитительную оргию, Орнольф смог, наконец, остаться с Хельгом наедине.

Тогда он и сделал то, на что не решился никто из фейри: надрал паршивцу уши, отвесил леща по затылку и пообещал убить при первой же возможности.

…То, что сделал Хельг, не поддавалось оценке. Он совершил полномасштабное чудо, справившись с этой задачей не хуже профессионального чудотворца Артура Нордана. Не тема для шуток, конечно. Чудеса, которые творит Артур – не тема для шуток. Да и над Эйни смеяться как-то не хотелось.

Он переломил ситуацию в пользу людей, заставил фейри – созданий в большинстве своем враждебных смертным – смотреть на обитателей тварного мира сквозь призму его, Паука, красоты и силы. Не просто люди, не просто смертные, игрушка и еда для дивных народов, а племя Ду'анн алла. Его дети. Его народ. Такие же, как он.