Читать книгу "Элмет - Фиона Мозли"

Я предпочитал оставаться в доме. С Папой и Кэти я проводил так много времени на свежем воздухе, что мог только приветствовать смену обстановки. В комнате всегда было тепло. Если шел дождь, крупные капли медленно стекали по двойным стеклам окон, оставляя за собой дорожки из микроскопических частиц влаги. На креслах лежали аккуратно свернутые пледы и мягкие подушки со сценами сбора урожая, вышитыми родной и двоюродными бабушками Вивьен. Эти утра в ее доме были наполнены уютом и покоем. Это была другая жизнь.

Кэти говорила о нескладном теле Вивьен, но, когда эта женщина передвигалась по своему дому, никакой неловкости я не замечал. Она как будто и не ведала о дефектах телосложения, на которых так зацикливалась Кэти. Просто ходила туда и сюда, без видимых усилий и затруднений оказываясь в нужном ей месте. Она была начисто лишена той жесткой энергии, что присутствовала в каждом движении Папы. Думаю, именно это и беспокоило Кэти. Я также считал это необычным. Я любил отца и сестру, но Вивьен казалась созданной совсем из другого теста. Она говорила со мной об истории и поэзии, о своих путешествиях по Италии и Франции, о произведениях искусства. И мне понравилось смотреть на мир под этим углом. Я стал отдавать предпочтение внутреннему перед внешним: мне были по душе кресло, пледы и подушки, чай с булочками, портьеры, полированная бронза, книги Вивьен — и в целом уют, создаваемый всем этим. И пока я сидел в кресле, читал и пил чай, Кэти бродила или бегала по полям и лесам, тоже постигая мир на свой лад.

Однажды в январе — то было утро понедельника — мы, как обычно, пришли к Вивьен, и Кэти, в своем стиле, вскоре удалилась наружу, прихватив заданную ей работу. Я же расположился в ближайшем к камину кресле, закутавшись в стеганое одеяло. Ноги я пристроил на кожаном пуфике цвета опавшей листвы. Вивьен опустилась на корточки перед очагом, огонь в котором еще не был разведен. Она брала из кипы старые газеты, сминала их в плотные шары и складывала в камин. На газеты она насыпала уголь, а сверху уложила короткие дощечки, в виде расходящихся спиц колеса. Потом зажгла четыре спички, поднесла их к углам бумажного слоя, и вся угольно-дровяная закладка постепенно объялась рваными языками пламени, кое-где уже раскаленная до ледяной белизны, а кое-где гудронисто-черная.

В городской школе я научился читать, писать, считать и выполнять простые арифметические действия, но тамошние уроки запомнились не развитием этих навыков, а рядом познавательных откровений, надолго запечатлевшихся в памяти. Когда-то люди жили в пещерах вместе с мохнатыми мамонтами. Внутри камней можно найти очень древних тварей, когда-то там застрявших и умерших. Младенец по имени Иисус был самым чудесным младенцем. Соль и сахар тают в воде и поэтому называются растворимыми. Нетопыри — самые маленькие из летучих мышей, и они могут видеть ушами. Глубокие ущелья в горах были прорезаны реками. Луна не светится сама по себе. У Иосифа был удивительный разноцветный плащ снов[4].

Уроки Вивьен отличались от школьных. В этот день я должен был читать книгу об авиации. Там были иллюстрации основных деталей самолета и схемы соединения их в единое целое. Рассматривались американские и советские самолеты и проводились сравнения между ними. За несколько недель до того Вивьен, по ее словам, озаботилась тем, что недостаточно информирует нас о науке. Науке и технике, уточнила она. А также о мире природы. После этого она стала выискивать в своей библиотеке соответствующие книги: о старинных автомобилях, о флоре и фауне Южного Уэльса, о грибах Британских островов, о геологии Гранд-Каньона, а также инструкции к фотоаппаратам, сданным в утиль много лет назад, с пояснениями, как настраивать выдержку и диафрагму при съемке. К этому она добавила словарь. Она хотела, чтобы мы запомнили новые слова из этих книг, а также определения всяких предметов и организмов, чтобы потом, услышав их названия, хотя бы знать, о чем идет речь. Я усвоил очень немногое из того, как и почему что-то там функционирует или за счет чего выживают разные птицы и насекомые. Я лишь научился их классифицировать.

Вивьен задержалась у очага, наблюдая, как разгорается огонь. Вытянула вперед руки, чтобы их согреть. Ладони ее все сильнее краснели от жара и света пламени. Я задумался о классификации Вивьен и попытался мысленно составить ее описание.

— Чем вы сейчас занимаетесь, Вивьен?

— Ничем, — ответила она коротко.

Я вовсе не собирался вызывать ее на разговор, но вскоре она вновь подала голос:

— В данный момент ничем, но в прошлом я чем только не занималась. Я гораздо старше, чем ты, возможно, думаешь.

До той минуты я вообще не задумывался о ее возрасте. Определяя на глаз возраст людей, я не имел других образцов для сравнения, кроме Папы, но он был настолько потрепан жизнью и в то же время так полон жизненных сил, что любой бы затруднился сказать, сколько ему лет на самом деле.

— Я была художницей, — продолжила она, — и поэтессой. И я работала в разных учреждениях, но исключительно ради денег. Четыре месяца я училась на юриста, но затем оставила учебу. Я даже чуть было не пошла на службу во флот, что было бы совершенной нелепостью, поскольку я ничего не смыслю в морском деле, да и просто на берегу моря бывала нечасто. Одно время я жила в коттедже на побережье Норфолка, но почему-то избегала даже смотреть на море из окон, а на прогулку всегда отправлялась вглубь суши. Странно, ты не находишь?

— Когда мы с Кэти жили у Бабули Морли, мы подолгу торчали на пляже.

Вивьен улыбнулась, не разжимая губ:

— Большинство людей поступили бы точно так же. Но меня вообще ничто не интересует, сказать по правде. И ничто не заботит. Ни море, ни природа, ничто. У меня нет никаких хобби. Мои мама и бабушка занимались шитьем. — Она дотянулась до одной из вышитых подушек. — Но мне это неинтересно. Я начинаю заниматься чем-нибудь новым, но вскоре бросаю. Я писала картины и книги. Мне это нравилось, но потом наскучило.

Несколько искорок вылетело из очага; она собрала их метелкой в совок и отправила обратно. Ее колени щелкнули при разгибании.

— Я думала заняться плаванием, но так ни разу и не попробовала, — сказала она. — Я представляю себе, каково это — находиться в водной стихии, особенно в море. Представляю, как мое тело погружается в прохладную соленую воду, как я ныряю и потом вновь появляюсь на поверхности, чтобы глотнуть воздуха. Но я ничего этого не делаю. Не иду на пляж, не лезу в воду. Порой подумываю стать актрисой. Это одна из профессий, мною еще не опробованных. А ведь я так или иначе всю жизнь изображала других людей. Разыгрывала роли, порожденные моей фантазией. Всяких отважных героев, совершающих подвиги в разных концах света. Хотя мне интересны не сами по себе подвиги, а познание чего-то нового. Увлеченность моих воображаемых героев, постигающих мир вокруг них. Но мне кажется, они увлекаются совсем не так, как я. У них это доходит до фанатизма.