Читать книгу "Книга Жизни - Дебора Харкнесс"

Я перелистала другие страницы. Улыбнулась рецепту снадобья от головной боли. Я училась его готовить, делая напрасные попытки стать настоящей женой Елизаветинской эпохи. Короткие записи о повседневных событиях пробудили сладостные и одновременно грустные воспоминания о Школе ночи. Часть страниц я заполнила описанием каждого из двенадцати знаков зодиака. Там было еще несколько рецептов, а в конце – список вещей для нашего путешествия в Сет-Тур. Я услышала тихий мелодичный звон: прошлое и настоящее соединились. В углах холодного камина едва заметно мерцали голубые и янтарные нити.

– Как эта книжка оказалась здесь? – спросила я, стараясь не выпадать из настоящего.

– Давным-давно мастер Галлоглас отдал ее дону Фернандо. Когда дон Фернандо в мае приехал сюда, он попросил вручить книжку вам.

– Чудо, что все эти предметы дожили до наших дней. И как тебе удавалось столько лет прятать их от меня?

Мэтью взял со стола серебряную крысоловку. Помнится, он поддразнивал меня, когда я заказала крысоловку одному из лучших часовых мастеров Лондона, который дорого брал за свою работу. Мною тогда двигало желание переловить всех крыс, разгуливающих по чердаку нашего дома в Блэкфрайерсе. Месье Валлен сделал крысоловку в виде кошки, у которой двигались уши, а на носу сидела крошечная мышь. Мэтью намеренно нажал пружину, и острые кошачьи зубы вонзились в его палец.

– Мы делали то, что от нас требовалось, милорд. Ждали. Молчали. И не теряли веру, что время снова приведет мадам де Клермон в Сет-Тур. – В уголках рта Алена застыла грустная улыбка. – Если бы сир Филипп смог дожить до этого дня…

При мысли о Филиппе у меня заколотилось сердце. Должно быть, он знал, какую злобу и неприятие вызову у них я – их новая сестра. Тогда почему он поставил меня в столь трудное положение?

– Диана, ты не устала? – спросил Мэтью, беря меня за руку.

– Нет. Просто воспоминания нахлынули.

Я взяла миниатюры, запечатлевшие нас с Мэтью в изящных нарядах Елизаветинской эпохи. Портреты написал Николас Хиллиард по просьбе графини Пемброк. Они с графом Нортумберлендом вручили нам эти миниатюры в качестве свадебного подарка. Вначале они были друзьями одного Мэтью, равно как и члены Школы ночи: Уолтер Рэли, Джордж Чапмен, Томас Хэрриот и Кристофер Марло. Вскоре большинство из них стали и моими друзьями.

– Миниатюры нашла мадам Изабо, – пояснил Ален. – Она каждый день внимательно просматривала газеты, ища ваши следы. То есть искала что-нибудь необычное, выделяющееся из общего потока событий. Когда мадам Изабо увидела объявление о продаже миниатюр на аукционе, то послала мастера Маркуса в Лондон. Вот там он и познакомился с мадемуазель Фиби.

– А это рукав от твоего свадебного платья. – Мэтью дотронулся до ветхой ткани, проведя пальцем по вышитому рогу изобилия – традиционному символу богатства. – Никогда не забуду, как ты спускалась по холму в деревню. Пылали факелы, а дети расчищали заснеженный путь. – Его улыбка была полна любви и удовлетворенной гордости.

– После свадьбы многие деревенские мужчины предлагали мадам де Клермон свое ухаживание на случай, если вы устанете от нее, – усмехнулся Ален.

– Спасибо, что сохранили для меня всю эту зримую и осязаемую память. – Я повернулась к столу. – Ведь так легко поверить, будто наше путешествие в тысяча пятьсот девяностый год – плод моих безудержных фантазий и в действительности мы там никогда не были. Но вещи оживляют то время, делают его реальным.

– Сир Филипп полагал, что у вас могут возникнуть такие мысли. Но есть еще два предмета, на которые я хочу обратить ваше внимание, мадам де Клермон.

Алан подал мне расходную книжку. Она была плотно перевязана веревочкой, а узел прикреплен к обложке кусочком воска.

– Что это? – спросила я, беря книжку.

Толщиной она значительно уступала расходным книгам в кабинете Мэтью, где отмечались финансовые операции ордена Рыцарей Лазаря.

– Ваши счета, мадам.

– Я думала, моими финансами занимается Хэмиш. Он оставил мне кучу документов на подпись.

– Мистер Осборн ведает финансовой стороной вашего брачного контракта с милордом. А это средства, которые вы получили от сира Филиппа.

Взгляд Алена задержался на моем лбу, на том месте, которое Филипп пометил своей кровью, удочеряя меня.

Испытывая любопытство, я сломала печать и открыла книжку. В нее периодически добавлялись чистые страницы, для чего приходилось менять переплет. Первые записи были сделаны на плотной бумаге XVI века и датированы 1591 годом. Среди них – сумма, врученная мне Филиппом в качестве приданого: 20 тысяч золотых венецианских цехинов и 30 тысяч серебряных рейхсталеров Священной Римской империи. Деньги эти не лежали мертвым грузом, а постоянно куда-то вкладывались, чтобы приносить более выгодные проценты. На них покупались дома и земли, которые тоже приносили доход. Все эти не слишком понятные мне операции методично фиксировались аккуратным почерком Алена. Я перелистала книжку, дойдя до последней страницы. Она была совсем новенькой и представляла собой нечто вроде окончательного финансового отчета, датированного 4 июля 2010 года – днем нашего приезда в Сет-Тур. Увидев сумму в строке доходов, я выпучила глаза.

– Простите, что не сумел порадовать большей суммой, – торопливо произнес Ален, приняв мою реакцию за недовольство. – Я вкладывал ваши деньги наравне со своими, но более прибыльные и, следовательно, более рискованные вложения потребовали бы одобрения сира Болдуина, а он не подозревал о вашем существовании. Как вы понимаете, ему было незачем раньше времени знать о вас.

– Ален, я даже не представляла, что настолько богата.

Подписывая со мной брачный контракт, Мэтью перевел на мое имя весьма значительные средства, но сумма, указанная в книжке, превосходила их в несколько раз. Филипп хотел, чтобы я, как и все женщины семьи де Клермон, была финансово независимой. Мой свекор – живой или мертвый – всегда добивался желаемого. Этим утром я получила подтверждение.

– Спасибо, – сказала я Алену, откладывая книжку.

– Был рад вам услужить, – ответил он, поклонился, а затем что-то достал из кармана. – И наконец, сир Филипп велел передать вам это.

Ален вручил мне довольно неказистый конверт из тонкой волокнистой бумаги. На нем было выведено мое имя. Полоска клея давным-давно высохла, но клапан конверта надежно удерживали застывшие капли черного и красного воска. К одной из них была прикреплена древняя монета – особый знак Филиппа.

– Сир Филипп трудился над этим письмом более часа, а когда написал, заставил меня прочитать ему вслух. Он хотел удостовериться, что в письме есть все, о чем он хотел сказать.

– Когда? – хрипло спросил Мэтью.

– В день его смерти, – ответил Ален, явно встревоженный завершающим этапом своей миссии.

Мое имя было написано неровным дрожащим почерком. Так мог писать либо глубокий старик, либо кто-то настолько ослабевший, что перо его плохо слушалось. Передо мной было наглядное подтверждение чудовищных страданий, перенесенных Филиппом. Я провела пальцами по буквам своего имени. Достигнув последней буквы, я ощупала поверхность конверта, стараясь вытянуть из букв то, что они скрывали. Вначале появилась маленькая черная лужица, которая быстро приобретала очертания мужского лица. Оно еще сохраняло прежнюю красоту, хотя было искажено болью. Я помнила мудрые рыжевато-коричневые глаза Филиппа, искрящиеся юмором. Сейчас на месте одного темнела пустая глазница.