Читать книгу "В могиле не опасен суд молвы - Алан Брэдли"

У Даффи хватило хороших манер, чтобы рассмеяться, хотя я почувствовала ее неискренность.

Даффи выделили маленькую уютную комнатку в западной части дома, которая во времена доброй королевы Бесс была отдельной постройкой.

– Долго светит солнце, удобно читать, – сказала она.

Обнаружив маленькую библиотеку, состоящую из нескольких полок, зажатых между двумя лестничными пролетами, она отмахнулась от нее.

– Уида… Сабатини… Майкл Арлен… Райдер Хаггард[12]… и ни единой страницы, принадлежащей перу божественного Чарльза.

Конечно, она имела в виду Диккенса. Даффи превратила свою спальню в Букшоу в его святилище. Перед поездкой я предложила водрузить алтарь на телегу и повезти с собой, как это делали в Средние века.

– Можем прицепить его к «роллс-ройсу» сзади, – сказала я. – Только подумай, как это удобно. На случай абстинентного синдрома у тебя под рукой будет все: портрет божественного Чарльза, свечи, благовония, первые издания «Холодного дома» и «Посмертные записки Пиквикского клуба».

Мне пришлось спасаться бегством из-за стола, потому что Даффи обрушила на меня град из черносмородиновых булочек, вдвойне смертоносных, поскольку их пекла миссис Мюллет.

Что касается меня, я расквартировалась в крошечной комнатке в задней части трактира, которая, как заверил меня хозяин, когда-то была обиталищем менестреля.

– Не беспокойся, если услышишь ночью странные голоса, – доверительно сказал он. – Большей частью они безвредны, хотя последняя леди, которая их слышала, сошла с ума, и на нее надели смирительную рубашку! – к концу речи он перешел на театральный шепот.

Я проигнорировала его откровения.

Взгляд в узкое окно дал мне понять, что единственные голоса, которые я могу тут услышать, принадлежат старикам, сидящим за столиками посреди сада с большими кружками эля.

Я подняла засиженные мухами жалюзи повыше, чтобы впустить в темную комнатушку больше света.

Мебели тут было, прямо скажем, немного: маленькая кровать, ночной горшок под ней, дешевый деревянный стол с кувшином и тазиком, лампа со свечой и стеклянной дымовой трубкой – видимо, на случай необходимости ночью, – стул, который словно попал сюда с картин Ван Гога, умывальник, по всей видимости, повидавший еще средние века, маленькая электрическая плитка и овальное пожелтевшее зеркало.

Доггер принес из «роллс-ройса» мой маленький дорожный чемоданчик. В отличие от Даффи, которая заставила нас взять с собой деревянный ящик с полным собранием сочинений Чарльза Диккенса в двадцати шести пухлых переплетенных в красную кожу томах, я взяла только самое необходимое: зубную щетку и «Принципы и практику медицинской юриспруденции» Тейлора. Чтобы облегчить вес, я взяла только второй том этого выдающегося труда, тот, где говорилось о ядах.

Я подождала, пока хозяин трактира с его историями о привидениях уйдет из зоны слышимости, и закрыла дверь.

– Доггер, – спросила я, – где хоронят казненных убийц?

– Ну, мисс Флавия, – ответил Доггер, – в разные эпохи по-разному. В восемнадцатом веке трупы оставляли на виселице, чтобы их склевали птицы.

Я с наслаждением вздрогнула, услышав эти слова.

– Некоторых хоронили на перекрестках, – продолжил Доггер, – как и самоубийц, пока в двадцатых годах восемнадцатого века эту практику не запретил парламент.

– Почему на перекрестках? – поинтересовалась я.

– Люди верили, что пересечение четырех дорог помешает привидению найти дорогу домой.

– А сейчас? – я так волновалась, что с трудом произнесла вопрос.

– Сейчас, – ответил Доггер, – трупы казненных убийц являются собственностью Короны. Их хоронят в продырявленных гробах в безымянных могилах недалеко от тюрьмы, где они ждали казни.

– Их не выдают семье? Не препоручают гробовщику?

– Нет, если нет других указаний от шерифа графства. После похорон для эксгумации требуется официальное разрешение министерства внутренних дел, которое должно быть подписано лично министром. Хотя я знаю, что это не одобряется и может быть разрешено только в самых чрезвычайных обстоятельствах.

Мой мозг вскипел.

Если только Хоб не отъявленный лжец, это просто невозможно, чтобы он присутствовал при бальзамировании каноника Уайтбреда.

Во-первых, если каноник был повешен в тюрьме Ее Величества, тело не стали бы бальзамировать. Продырявленный гроб значит только одно: труп должен разложиться как можно скорее. Бальзамирование лишь задержит этот процесс.

Остается несколько вариантов. Тело повешенного каноника было передано семье после казни, но до похорон по прямому приказу шерифа; тело на столе мистера Найтингейла не принадлежало канонику Уайтбреду; на самом деле каноника Уайтбреда не казнили.

Я не могла сдержать волнение.

– Где похоронили каноника Уайтбреда? – спросила я.

– А! – произнес Доггер. – Вот в чем вопрос, не так ли? Нам предстоит это выяснить.

Нам! Доггеру и мне? Мы вместе расследуем дело.

Мое сердце запылало, как полено в камине в хижине лесника.

– С чего… мы… начнем? – выдавила я.

– С прихожан Святой Милдред, – ответствовал Доггер. – Закон часто забывает, что, когда дело касается убийства, прихожане знают все ответы.

– Ты сказал «убийство», Доггер?

– Именно.

Я засияла, как солнце в зените лета. Доггер, независимо от меня, пришел к тому же самому выводу.

– Мы не должны обсуждать конкретные детали, – прошептала я. – Чтобы не мешать каждому из нас изучать улики.

– Разумеется, – согласился Доггер. – Я собирался предложить то же самое, мисс Флавия.

Я издала долгий шумный выдох удовольствия – почти змеиное шипение.

Убийца Орландо Уайтбреда обречен. С этого момента у него нет шансов укрыться от команды Доггера и де Люс.

Я отчаянно хотела потереться носами со своим партнером, но не осмелилась. Эскимосские поцелуи подождут, пока наши отношения не станут более крепкими.

– А теперь, мисс, – предложил Доггер, повернувшись к моему сиротливому чемодану, – не пора ли достать яды?

Глава 7

Яды, о которых говорил Доггер, описывались в толстом синем томике «Медицинской юриспруденции» Тейлора – девятое издание, которое, полагаю, я уже упоминала.

– Прости за тяжесть, – сказала я, когда Доггер положил чемодан на кровать. Я знаю, что мой не идет ни в какое сравнение с тележкой книг, привезенных дражайшей Даффи. Надеюсь, по сравнению с ней я произвожу впечатление заботливого человека.