Читать книгу "Зеркало, зеркало - Кара Делевинь"

– Наоми доставили к нам в критическом состоянии, и нужно было принять ряд срочных мер, – говорит доктор… Паттерсон, если верить бейджику. – Этим мы и занимались. Кроме того, откуда нам знать, какие татуировки должны быть у нее на теле, а каких там быть не должно? В анамнезе она упомянута…

Пока она листает папку, Джеки поворачивается к Наоми.

– Я боялась ее трогать, – говорит она. – Боялась ей навредить, даже за руку не брала. Если бы не ты, Ред, мы бы так и не узнали.

Странно слышать от нее такое. Джеки вообще в последнее время сама не своя, а тут еще на теле у ее дочери обнаруживают какую-то загадочную отметину.

– Макс, как ты думаешь, нужно оповестить полицию? Наоми же ненавидела татуировки, говорила, что это пошлость. Наша девочка не стала бы…

– Ну не знаю… – Макс поглаживает ей спину. – Может, мы не так уж хорошо ее знаем. Дети вечно выкидывают что-нибудь неожиданное. Я позвоню им, родная, я им расскажу.

– Это все неспроста, – говорит Джеки вполголоса, и Эш немного меняется в лице. Она тоже так думает.

И все же Макс прав. Мои родители вон ничего обо мне не знают, ничего по-настоящему важного. А вдруг Най все достало, и она решила: ну его на хер? Вдруг она надралась, обкурилась и сделала тату? Вдруг она так себя возненавидела, что ей захотелось броситься с моста? Или, может, она просто упала.

Вот только…

– А что насчет синяков? – спрашиваю я. – Тех, что у нее на запястье.

– Вероятно, ушибы она получила в реке, – отвечает доктор Паттерсон, взглянув на дверь. Ей, по ходу, не терпится поскорее смыться. – Ее изрядно побило, она ударилась головой…

– Да нет же, – я осторожно поднимаю руку Наоми, – вот здесь. Эти синяки похожи на следы от пальцев. Ее руку как будто сжимали, притом с большой силой.

Джеки ахает и зажимает рот руками.

– Постарайтесь не расстраивать попусту родственников больной, – говорит докторша, изучая руку Наоми. – Невозможно определить, что стало причиной ушибов. У Наоми все тело в синяках. – Она выпрямляется и снова берет ситуацию под контроль. – Наоми находится в тяжелом состоянии, и мы всё еще не знаем, какие последствия будут иметь ее травмы. Нам нужно время, а ей – тишина и покой. Вам всем лучше поехать домой. Приходите завтра. Возможно, к завтрашнему дню у нас появятся новые сведения.

Я ловлю на себе взгляд Эш. Ее темные глаза гневно сверкают, и я прекрасно понимаю, что она сейчас чувствует. Люди, которые не знают Най, готовы думать о ней только плохое. Для них она никто, потасканная девица, которая так и напрашивалась на неприятности. Они не знают милую, смешную, талантливую Наоми, которую знаем мы, они отказываются видеть ее такой.

– Я хочу остаться с ней, – говорит Джеки тихим голосом, в котором читается предостережение.

– Хотите – оставайтесь, никто вам не запрещает, – говорит доктор Паттерсон. – Но ей ввели большую дозу седативных препаратов. Она даже не знает, что вы здесь. Вам нужен перерыв. Возвращайтесь отдохнувшими.

– Отдохнувшими? – изумленно усмехается Роуз.

– Нам лучше уйти. – Макс обнимает Джеки за плечи. – Пойдемте, ребята, у нас еще ужин впереди.

Снаружи нас ждет Лео.

– Ну? – говорит он. – Что сказала врачиха?

– Она думает, татуировка не имеет никакого отношения к тому, что произошло, – говорит Роуз. – Все они видят в Най трудного подростка с больной психикой, для которого сбежать из дома, набить татуху и прыгнуть с моста – в порядке вещей. Если бы они удосужились посмотреть фактам в глаза, стало бы ясно, что не все так просто. Но их не переубедить.

– Они ошибаются, – бормочу я себе под нос. – Как же они ошибаются.

9

Мы ехали домой к Наоми с чувством, будто возвращаемся после долгой отлучки в родные края. И хотя мы знали, что самой Наоми там не будет, все равно на душе стало легче, ведь у нее дома каждому из нас было куда уютнее, чем в кругу собственной семьи. Джеки с Максом всегда радовались нашему приходу, кормили нас, разрешали торчать у них сколько угодно и даже оставаться с ночевкой. Дом их был безопасным, как крепость, но за его пределами у Най была несладкая жизнь. В школе ее травили, и пока не появилась группа, у нее не было другого способа отделаться от обидчиков, кроме как на время исчезнуть. Джеки с Максом пытались помочь, школа тоже принимала какие-то меры, но от этих уродов так легко не отделаешься. Бывали дни, говорила Най, когда сама мысль о школе была для нее невыносима, и тогда она убегала из дома, просто чтоб набраться сил, а спустя недельку-другую возвращалась. На вопрос о том, почему она не перешла в другую школу, Най ответила, что тогда победа осталась бы за теми, кто над ней издевался.

– Да, они вселяли в меня ужас, но я не дала бы себя сломить. – Она улыбнулась мне и продолжила: – А теперь вот вся школа у моих ног!

Мама Най готовит вкуснее всех наших мам, хотя дома у Лео, если хочешь дожить до семнадцати, об этом лучше не упоминать. Эш, Най и Джеки всегда готовили втроем – такая у них была традиция. Это трудно объяснить, но в их крохотной кухоньке всегда царила любовь. Воздух клубился звуками, запахами, вкусами и любовью. Джеки часто рассказывала нам историю своей жизни, каждый раз немного по-новому, но всегда интересно. Макс родом из Турции. Когда они встретились, он год как был вдовцом, работал в швейном ателье в Сохо и на пару с родственницей заботился о маленькой дочери, Ашире. Они познакомились в автобусе. Джеки была вся такая высокая – выше, чем он, – светленькая, громкая и неугомонная. Целую неделю они каждый день вместе сидели в автобусе, и Джеки без умолку болтала, а Макс слушал, улыбался и смеялся, а в пятницу пригласил ее на свидание. Спустя три месяца они поженились.

– Видите ли, не было совершенно никакого смысла ждать, – повторяла Джеки из раза в раз. – Мы знали, что созданы друг для друга.

После этих историй меня всегда мучил один и тот же вопрос: «Почему я не помню, как мои родители с нежностью в голосе рассказывали о своей первой встрече?» Как-то раз осенило: да потому что не рассказывали. Откуда в нашем респектабельном, традиционном, холодном и безрадостном доме взяться любви? У Демиров она никогда не иссякает, как вода в трубах, а у нас ее и под микроскопом не разглядишь, и верят в нее разве что шестилетние дети.

Раньше мы часто проводили вечера у Демиров за кухонным столом. Роуз и Лео трепались о всякой ерунде, а Наоми помогала маме. Мне нравилось наблюдать, как Най и Джеки встречаются взглядами, когда разговаривают или передают друг другу тарелки: в их глазах читались забота и взаимопонимание. Смотреть на них было все равно что прижиматься носом к витрине кондитерской, где красуются недосягаемые лакомства. Как же мне в такие моменты недоставало маминых объятий! Знаю, в моем возрасте стыдно мечтать о всяких телячьих нежностях, но я ж никому и не рассказываю.

В общем, мне хотелось снова попасть в их тесную, наполненную любовью кухню. И ровно до той поры, пока мы не очутились у крыльца, мне казалось, что все будет нормально. Дом у них современный, с обеих сторон стенами приросший к двум другим таким же домам. Он принадлежит местному совету и находится на полпути между моим домом и микрорайоном муниципальной застройки, где живет Лео. Ухоженный, вполне себе приличный домик – конечно, куда скромнее, чем гламурный особняк родителей Роуз или наш дом «с открытки», делящий стенку со своим близнецом. И вот, когда мы остановились у крыльца ее дома, оказавшись под темными окнами ее комнаты, до меня наконец дошло: та сломанная, искалеченная девушка, которая находится сейчас в больнице, и моя подруга Наоми – один и тот же человек, и от этого никуда не убежишь.