Читать книгу "Тайная гавань - Барбара Картленд"

Грэйния сжала его пальцы.

— Я не могу запретить вам уехать.

— Но просите меня остаться.

— Я этого хочу. Пожалуйста. Я этого хочу. Если вы уедете, мне будет страшно.

Их глаза встретились, и она не в силах была отвернуться. Он сказал:

— Вы сами говорили, что мы впервые встретились только сегодня утром.

— Это не меняет моего отношения к вам.

— А как вы ко мне относитесь?

— Когда я с вами, то чувствую себя в безопасности, и… ничто меня не тревожит.

— Хотел бы, чтобы это было правдой.

— Это правда. Я знаю, что это правда! — сказала Грэйния.

Граф опустил глаза и посмотрел на ее руку, потом поднес ее к губам.

— Хорошо. Я останусь. Но когда я все-таки уеду, вы не должны проклинать себя и каяться.

— Обещаю вам… не раскаиваться.

Но она чувствовала при этом, что не в силах будет выполнить свое обещание.

Они еще поговорили, пока Жан не пришел убирать со стола, и тогда граф предложил:

— Усаживайтесь на диван с ногами. Настало время сиесты, вся моя команда спит либо на палубе, либо внизу. Непохоже, чтобы нас кто-то побеспокоил, потому что ваш отец вряд ли отправится в путь в жаркое время дня.

Грэйния знала, что так оно и есть, поэтому уселась, как предлагал граф, на диван, откинулась на подушки и подобрала ноги.

Бофор придвинул кресло и уселся рядом с ней, вытянув длинные ноги в белых чулках.

— Может ли быть такое? — рассмеялась Грэйния. — Я думаю, и французы, и англичане ужасно удивились бы, увидев нас сейчас!

— Англичане были бы весьма задеты, — сказал граф. — Они не терпят пиратов, потому что те оспаривают их превосходство на море. К тому же сложилось очень неустойчивое положение из-за восстаний здесь и на Гваделупе. Но в то же время англичане удерживают Мартинику, и Сент-Джорджес рано или поздно получит подкрепление.

Грэйния понимала, что так оно и есть, но ведь пока прибудут солдаты, восставшие успеют натворить немало бед.

Рассказы о том, как они пытали пленников перед казнью на других островах, не теряли в выразительности, переходя из уст в уста.

Она вздрогнула при мысли о том, какие унижения, а то и физические страдания, возможно, выпали на долю доктора Хэя и англиканского пастора из Шарлоттауна.

Граф наблюдал за выражением ее лица.

— Забудьте об этом! — посоветовал он. — Вы ничем не в состоянии помочь, а думать обо всех этих ужасах — значит приближать их к себе и делать кого-то более уязвимым.

Грэйния смотрела на него с нескрываемым интересом.

— Вы верите, что мысли передаются на расстояние и достаточно сильны, чтобы привлечь внимание?

— Уверяю вас, что не имею в виду колдовство или черную магию, когда утверждаю, что туземцы Мартиники знают о том, что происходит за пятьдесят миль от них на другом конце острова, задолго до того, как до них успел бы добраться гонец с новостями.

— Это очень интересно.

— Вы наполовину ирландка, вам это легко понять.

— Да, разумеется. Папа рассказывал мне истории об ирландских колдунах, о том, как они предсказывают будущее. И я, конечно, знала об эльфах еще маленькой девочкой.

— Так же, как и я знал о духах, обитающих в горах и в лесах Мартиники.

— Почему же они не предупредили вас о нападении англичан на остров? — спросила Грэйния.

— Может, они старались, да мы не слышали, — ответил граф. — Когда вы попадете на Мартинику, вы почувствуете их, услышите и, возможно, увидите.

— Это было бы мне очень интересно.

— Вы должны верить в судьбу, — проговорил граф, — которая, как вы уже знаете, выручила вас в весьма трудном положении, за что я ей очень признателен.

— Так же, как я очень признательна, что нахожусь здесь, — подхватила Грэйния. — Когда я ехала по лесу верхом на лошади, мне представлялось, что я убегаю от ужасной опасности ради чего-то совершенно иного.

— Чего же?

Грэйния перевела дыхание.

— Ради того, чтобы сидеть вот здесь и разговаривать с вами. Не могу точно выразить это в словах, но я очень счастлива.

Последовало недолгое молчание, потом граф сказал:

— Мне только и хотелось, чтобы вы испытывали такое чувство.

Глава 4

Медленно тянулись жаркие часы дня. Время от времени Грэйния и граф перебрасывались несколькими словами, но больше сидели молча, будто предаваясь общению без слов.

Девушка чувствовала, что Бофор не сводит с нее глаз; это и радовало ее, и смущало, как-то странно завораживало.

Но вот на палубе послышались шаги, потом чей-то свист, и граф встал.

— Думаю, вам пора возвращаться домой, — сказал он. — Если ваш отец собрался в дорогу после сиесты, он будет здесь самое большее через час.

Он был прав: по дороге, а не через лес понадобилось бы именно столько времени.

Грейнии хотелось еще поговорить с графом или просто побыть с ним вместе, но она не могла придумать сколько-нибудь убедительный повод, чтобы остаться, и неохотно поднялась с дивана.

Волосы растрепались оттого, что она опиралась головой на подушку, она попыталась пригладить их и оглянулась в поисках зеркала.

— Вы прелестно выглядите, — произнес граф своим глубоким голосом, и девушка снова залилась румянцем.

Он постоял, глядя на нее, потом сказал:

— Хочу, чтобы вы поняли, как много значило для меня ваше присутствие. Мы словно выпали из времени и пришли в гармонию с миром, а вернее, с самими собой, так что внешний мир вообще утратил для нас сиюминутный смысл.

— Я тоже об этом подумала, — проговорила Грэйния, но ей по-прежнему трудно было взглянуть ему прямо в глаза.

С явной неохотой Бофор подошел к двери каюты и отворил ее.

— Идемте, — предложил он. — Надо проверить, не приближается ли сюда ваш отец, и вы должны подготовиться к решающему разговору с ним.

Грэйния не ответила.

Время, проведенное с Бофором, принесло ей ощущение безопасности и, как он выразился, гармонии; трудно было настроиться на то, что ее ожидало, прежде всего — на угрозу со стороны Родерика Мэйгрина.

Граф был рядом, солнце сияло, море раскинулось такое ясно-голубое, и пальмы покачивались с непередаваемым изяществом на теплом ветру.

Когда они шли по палубе, Грэйния улыбнулась человеку, который возился с корабельными канатами, и он приветствовал ее улыбкой и чисто французским жестом.

Граф остановился.

— Это Пьер, — сказал он, — мой друг и сосед на Мартинике.