Читать книгу "Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык"

Всё, к чему это привело — бессмысленное успешное истребление собственных солдат. Складки местности, укрыв за которыми пехоту, можно было наносить удары в момент максимального сближения с противником, порядок которого уже был расстроен огнем артиллерии и стрелков, большинством полковых командиров не использовались. Можно было, конечно, сосредоточить стрелков, вооруженных нарезным оружием, в первой линии, но и это не удалось сделать даже в ходе боя. В отдельных русских полках штуцерные[15] даже не покинули строй своих батальонов.

Хотя когда это удавалось, то результат был положительным. Например, временный успех атаки Владимирского пехотного полка против бригады Кодрингтона. Это была контратака на неприятеля, хотя и добившегося успеха, но понесшего потери и совершенно расстроенного огнем артиллерии.

Есть и обратный пример: попытки атаки Казанского егерского полка, находившегося на открытой местности, не принесли никакого результата, кроме напрасных потерь, только потому, что пришлась на еще не утратившего организованность противника. Даже англичане говорят, что именно солдатам этого русского полка пришлось больше, чем, другим испытать на себе сокрушающее действие пуль Минье.

Увы, но эта ошибка была неизбежной. Российский военный историк А.К. Баиов с горечью констатировал, что во время Крымской войны абсолютно отставший от реалий времени русский генералитет демонстрировал полнейшую тактическую безграмотность. При этом тысячи бестолково угробленных в не менее бестолково организованных атаках солдат списывались на доблесть и храбрость императорской пехоты. Глупость это или преступление, пусть читатель решит сам. По крайней мере, граница между ними очень призрачная. Наше дело — намекнуть…

Четвертое: Меншиков, сделав ставку на труднодоступность своего левого фланга, не предпринял мер к его защите. Говорят, местность не была изучена «за неимением офицеров генерального штаба». Так что речь не идет о какой-либо пресловутой «ружейной» обороне по гребню — это чушь. Требовалось совсем немного — запереть плотно те подъемы, по которым французы могли поднять артиллерию. А остальные оставить. И пехота пусть лезет сколько хочет. В любом количестве. Хоть все четыре дивизии. Только свою артиллерию тоже подтягивать нужно было. Но не для стрельбы по наступающим от Альмы, а по тем, кто уже поднялся на плато. Кстати, союзники тоже этому удивились. Притом совершенно правильно. Один из тех, кто был на плато вместе с Боске, — его адъютант капитан Фей (и не только он) не мог понять, почему русские не сделали то, что сделать было очень легко: находясь вне действий пушек флота, перекрыть пути подъема на плато для французской артиллерии. В этом случае пехота Боске, лишенная поддержки, оказывалась отрезанной и в весьма затруднительном положении.

Пятое: в план изначально была заложена неустойчивость центра позиции. Разместив рядом с ним слабые резервные батальоны, сам князь Меншиков сделал это. Бессмысленно поставленные под удар батальоны Белостокского и Брестского полков почти сразу вынуждены были оставить свои позиции. Вид отходящих с позиции батальонов оказал влияние на психологическое состояние остальных русских частей, тем более, что в подавляющем своем большинстве они (резервисты) состояли «из молодых солдат, ни разу не бывших в огне», вооруженных большей частью кремневыми ружьями.

Шестое: отсутствие конкретных задач для кавалерии, которая все сражение являлась пассивным наблюдателем. Хотя только лишь одно выдвижение казаков из-за правого фланга русских привело к остановке атаки бригады генерала Булл ера и даже принятия ее полками (77-м и 88-м) оборонительного порядка против нападения конницы. Британцы до сих пор считают, что Меншиков едва ли не готовил кавалерийскую атаку из-за своего правого фланга и только то, что Легкая бригада была начеку, удержало русского главнокомандующего от этого. Об этой английской глупости мы тоже еще поговорим.

Сюда же — недостаточное внимание разведке.

Седьмое: полное игнорирование главнокомандующим административно-тыловой составляющей. Похоже, что в штабе Меншикова этой работой вообще не занимался никто. В результате в решающий момент боя штаб не работал, главнокомандующий был пассивен, войска (главным образом стрелки и моряки) остались без боеприпасов. Были части, за время сражения не получившие ни одного приказа! Обозы и тыловые службы каждый командир размещал по своему усмотрению, без плана и системы. Это привело во время отступления к неразберихе и потере множества из них. А действовать на свой страх и риск многие из имевшихся в наличии на Альме полковников и генералов просто не были приучены. Инициатива из николаевской армии была изжита как вредное, абсолютно не нужное, более того — наказуемое явление.

И, наконец, восьмая, одна из главных ошибок Меншикова — это попытка «думать за противника». В его действиях прослеживается то, за что в военных училищах курсанту сразу ставят «неуд» по тактике. Для обывателя постараюсь популярным языком объяснить это так: никогда нельзя думать, готовя бой по схеме: «если мы пойдем сюда, то противник пойдет туда, а если мы встретим его справа, то он повернет влево…».

Меншиков же заранее пытался планировать действия союзников. Они по его замыслу ударяют в центр, попадают в ловушку, останавливаются. Пытаются пройти вдоль моря, мы их пропускаем, но наносим такие потери, что они тоже останавливаются. После этого разворачиваем фланг к морю и прижимаем противника к побережью. Расстрел из подошедшей артиллерии, враг бежит. Ура! Победа!

Не получилось….

Меншиков запутал всех, прежде всего самого себя. Так бывает, что приняв цепь совершенно правильных решений, военачальник (как и любой руководитель) допускает одну, на первый взгляд незначительную ошибку. Ее все видят, все о ней знаю, но сказать не могут, не хотят, боятся. А сам начальник, погрузившись в собственную гениальность, сосредоточившись на ней, эту ошибку просто не замечает. Потому и думали русские генералы что угодно, потеряв веру в благополучный исход сражения еще до его начала. Командовавший артиллерией 6-го пехотного корпуса генерал-майор Лаврентий Семенович Кишинский[16] писал позже, что, осмотрев позиции, Меншиков «никому ничего не сообщил из своих замечаний, как будто сознаваясь, что принятое им на себя дело не по силам, и невольно заставлял думать других, что не хочет принять сражения».

Что тут скажешь? Недаром еще в 1839 г., едва став морским министром, князь получил репутацию человека очень хитрого. Да и скрытность многие современники считали неотъемлемой частью его характера.

Но ошибались и союзники. Просто их ошибки были не смертельными. Среди порожденных Альмой множества легенд и мифов есть один о невероятных военных способностях английских и французских военачальников. К счастью, не все всерьез воспринимают этот вымысел. Исследователь истории военного искусства из США капитан Тревис Д. Уолтерс в своей статье «Военный гений в Крымской войне» прямо заявляет если не о полном, то в значительной мере отсутствии какого-либо «стратегического гения» как у маршала Сент-Арно, так и в особенности у лорда Раглана. Потому до лавров Фридриха Великого[17] английский главнокомандующий, мягко говоря, не дотягивает и в ближайшей когорте равных ему места тоже нет.