Читать книгу "Оборона Порт-Артура - Андрей Гущин"

Суд признал доказанным обвинения А.М. Стесселя в том, что он сдал крепость японцам, не употребив всех средств к ее дальнейшей обороне, в бездействии власти и дисциплинарном проступке. Из приложенных к показаниям генерал-майора В.Н. Горбатовского и полковника А.М. Хвостова ведомостей видно, что с 23 по 25 декабря 1904 г. сдались японцам в плен: 747 офицеров, чиновников и зауряд-прапорщиков и 23 131 нижний чин. Из них: стрелков — 12 035, артиллеристов — 4410, матросов — 5818, саперов — 626, казаков — 177 и принадлежавших к различным штабам — 65. Ко дню капитуляции крепости Порт-Артур, то есть к 20 декабря, насчитывалось больных и раненых во всех врачебных учреждениях крепости 8336 человек, в околодках (врачебный пункт при воинской части. — А. Г.) и слабосильных командах — 5313 человек, всего 13 649 человек. Если к этому числу присоединить цифру больных и раненых, поступивших в команды и околодки после сдачи крепости до 29 декабря, число которых равнялось 1468 человек, то общая численность больных и раненых, оставленных в Порт-Артуре, достигала 15 117. Таким образом, боеспособными оставались 8014 человек, включая в эту категорию всех штабных и даже нестроевых офицеров и нижних чинов. Общая протяженность линии обороны составляла 20 километров. Грубый подсчет показывает: каждые два с половиной метра позиций оборонял один человек. При условии общего штурма превосходящим противником несложно предсказать итог. Допустим, что комендант решился бы продолжить сопротивление и с такими силами противостоять японцам, и потому рассмотрим средства обороны, имевшиеся к тому моменту в распоряжении гарнизона. Из общего числа запасов исключим продовольствие морского ведомства, которое отказалось поделиться с сухопутным гарнизоном (данный вопрос был подробно рассмотрен в первой главе. — А.Г.). В итоге в распоряжении сухопутных начальников оставалось: круп — на 18 дней, муки — на 23 дня, сушеных овощей — на 45 дней, сахару — на 15 дней. Мясных консервов оставалось 1767 пудов, что в пересчете на килограммы позволяет утверждать: на одного человека всего приходилось приблизительно 1 кг 210 г мясных консервов. Поэтому мясных порций хватило бы примерно на 21 день при условии потребления мяса не чаще двух раз в неделю. Таким образом, преждевременность сдачи крепости определяется, согласно продуктовым запасам, условным сроком в две недели. Но при этом остается непонятным, как снабжалось мирное население крепости, не успевшее ее покинуть. Сестра милосердия О.А. Баумгартен в своем дневнике от 10 октября, то есть за два месяца до падения крепости, очень ярко характеризовала ситуацию в Порт-Артуре: «Давно пора, чтобы наступил конец осады. Скоро все будут голодать. Провизия стала необыкновенно дорога, да и негде ее достать. Курица стоит десять, а то и пятнадцать рублей; маленький поросенок — двадцать рублей; бутылка молока, наполовину разбавленная водой, стоит рубль, да и то говоришь спасибо, когда ее достанешь! Масла сливочного, да и столового, нигде не найти. На прошлой неделе продавалась старая, но еще годная корова; спрашивали за нее тысячу двести рублей!» Для сравнения, в мирное время в столичном Петербурге обед из трех блюд в гвардейском офицерском собрании Семеновского полка обходился в 90 копеек. А во время несения караулов в местах постоянного расположения размер суточных денег штаб-офицеров и обер-офицеров составлял 60 и 30 копеек соответственно. В ходе процесса выяснилось, что нужды гарнизона обеспечивали 2500 лошадей. Общеизвестно, что лошади для поддержания состояния работоспособности требуется 5-6 кг овса при условии дополнительного кормления ее сеном и прикормкой. Согласно Положению о продовольствии войск в военное время (Приказ по Военному ведомству 1899 г. № 346), суточная дача фуража на 1 лошадь в русской армии производилась по двум разрядам: обыкновенному — овса 13 фунтов 72 золотника и сена 1 фунт, уменьшенному — овса 12 фунтов и сена 10 фунтов. Даже по уменьшенному разряду лошади полагалось, таким образом, 4,86 кг зерна и 4 кг сена. В распоряжении интендантств имелось к концу осады всего 68 пудов овса (1088 кг), чего хватило бы на одни сутки для 181 лошади, запасов сена в крепости было настолько мало, что оно вышло еще до подписания капитуляции (причем сено было прошлогодним). Количество лошадей и данные о наличии на складах лошадиного корма несопоставимы. Мы приводим эти данные, так как массовый падеж или забой лошадей означал, как правило, ситуацию крайних продовольственных трудностей. Причем мясо лошадей оказавшиеся в трудном положении солдаты не употребляли, забой конского состава означал, что лошадей нечем было кормить. Овес, подвергнутый операции шелушения и сплющивания, давал полноценную овсяную крупу для приготовления знаменитой овсяной каши. Одна лошадь съедала за день столько овса, сколько хватало одному солдату примерно на пять дней. Непонятно, как и чем питались две тысячи лошадей в крепости Порт-Артур. Вряд ли удастся когда-либо выяснить достоверность сведений, отображенных в военных документах. Ибо вполне вероятно, что количество запасов на складах не соответствовало количеству единиц хранения в отчетах ответственных лиц. Интендантская служба от других родов войск отличалась высокой степенью коррупции, широкими масштабами казнокрадства и безнаказанностью. Но тем не менее, хотя мемуары защитников крепости Порт-Артур свидетельствуют о низком качестве пищевых продуктов, использовании конского, ослиного мяса и других суррогатов для приготовления пищи, мы обязаны четко представлять, что голода как такового нижние чины и офицеры не испытывали. Более того, каждый защитник крепости регулярно три раза в день получал горячую пищу, хотя, конечно, по питательным качествам и иным характеристикам она объективно уступала показателям мирного времени.

Срок сопротивления крепости может быть рассчитан только условно, ведь нет никаких гарантий, что, имея многократное преимущество, японцы не смогли бы взять Порт-Артур раньше времени, рассчитанного из соотношения оставшихся в крепости запасов продовольствия и военного снаряжения. Ружейных патронов, согласно показаниям генерала К.Н. Смирнова, оставалось 7 млн. штук. На первый взгляд крупная цифра, но если ее разделить на общее число нижних чинов и офицеров гарнизона, то получится примерно по 293 патрона на одного бойца. Если учесть, что на отражение штурма солдат тратил приблизительно 300 патронов[17], то становится очевидно, что гарнизон находился на грани катастрофы. Если разделить не на общее число, а только на сохранивших боеспособность 8014 человек, то получим 873 патрона. Значит, условно срок обороны крепости увеличивался до двух с половиной штурмов. Сколько это в пересчете на дни — два штурма? Ответ не может быть найден, поскольку это зависело от воли наступающего противника: могли штурмовать раз в неделю, могли каждый день: первый штурм утром, второй вечером. Мы считаем, что, конечно, следует признать наличие внушительного запаса патронов в крепости накануне отправки парламентеров к японскому командованию, но человек, долго находившийся под огнем, не всегда рационально использовал боеприпасы. Объяснялось это выстрелами на любой звук (порыв ветра, движение мелкого животного и пр.). Например, в боях на реке Шахэ расход боеприпасов в русском полку достигал в среднем в сутки до 200 000 патронов. 138-й пехотный Волховский полк за 30 сентября, 1,2, 3 и 4 октября израсходовал 1 920 730 патронов. Штурмы Порт-Артура отличались от позиционных боев на реке Шахэ более высокой интенсивностью. Когда историки жонглируют фактом обращения А.М. Стесселя с предложениями о капитуляции к японскому командованию, то выпускают из внимания один важный момент: до четвертого по счету штурма, продолжавшегося с 13 по 22 ноября, японский осадный корпус не практиковал общих наступлений по всему периметру крепостных укреплений. До указанного периода осады японские войска штурмовали целенаправленно командные и господствующие высоты какого-то определенного направления. У русской стороны, таким образом, была возможность перегруппировывать для отбития японских атак свои малочисленные подразделения, то есть снимать солдат с неатакованного участка и отправлять их в место прорыва. Опасность ослабить линию обороны (то есть послать снятую с участка часть не туда, куда было действительно необходимо) компенсировалась наличием резерва. К моменту, когда А.М. Стессель решил отправить к генералу Ноги парламентера с предложениями об условиях капитуляции крепости, общего сухопутного резерва уже не существовало. Все нижние чины, составлявшие резерв, были разобраны на позиции после первого пятидневного штурма укреплений Восточного фронта с 6 по 10 августа. Поэтому должность начальника главного резерва означала министра без портфеля (генерал А.В. Фок). Возможно, подчас очень сложно разбираться в тактических выкладках, но тот факт, что действительный статский советник И.П. Балашев собственноручно носил раненых, говорит о многом. Если гражданский чиновник в генеральском чине заменял санитара, то такое его поведение означало только то, что положение в осажденной крепости было критическим. В ходе судебного процесса выяснилось, что один из главных искателей правды — журналист Е.К. Ножин, опубликовавший трилогию разоблачений почти в три тысячи страниц, находился в состоянии судебной тяжбы с генералом А.М. Стесселем, подозревался в шпионаже в пользу Японии, но эти факты, однако, не помешали ему успешно давать свидетельские показания в суде и пр. Факта измены русских генералов в ходе судебного процесса доказано не было, не смогли найти аргументы в пользу предательства и историки. Но в показаниях свидетелей, привлеченных к участию в процессе, ярко очерчиваются контуры конфликта среди верховного командования сухопутного гарнизона.